В кабине на глазах у бортинженера стрелка главного вольтметра внезапно качнулась вниз. И хотя она тут же выпрямилась, он протянул руку вверх, открутил два винта и выдвинул ящичек с наклейкой “Дроссели стабилизатора напряжения”. Из другого ящичка, на котором значилось “Контрольные клеммы”, он достал две проволочки и подсоединил их к первому ящичку, о чем, разумеется, сделал соответствующую пометку у себя в журнале.
Говард запустил бортовой метеолокатор, включил развертку и всматривался в оранжевый экран, по которому металась полоска света, отмечая впереди по курсу скопления наэлектризованных воздушных масс. Затем командир отвернулся, вызвал радиомаяк в Шенноне и подождал, пока в громкоговорителе над головой не пропела морзянка — их опознали. Покончив с этим, он вытянулся в кресле и заложил руки за шею.
Второй пилот взялся за штурвал и скорректировал курс по указаниям из Шеннона, после чего передал управление автоматике. Отняв руки от штурвальной колонки, он на мгновение замер, глядя на них в безмолвном недоумении.
На одной из ладоней осталось черное клейкое пятно. А на штурвале, там, где лежала его рука, черная пластмассовая поверхность казалась влажной и блестящей. Явственно были видны вмятины от пальцев.
— Что за черт!..
Командир пока ничего не заметил.
— Что там еще?
— Вон на колонке, погляди сам.
— Какой-то растяпа пролил растворитель. Оберни ее бумагой или чем-нибудь еще…
— Растворитель, как же, посмотри хорошенько!..
Второй пилот сунул руку прямо под нос командиру; тот поморщился, но понюхал.
— Пахнет обыкновенным дерьмом. Бенни, не забудь отметить это в своем журнале.
Бортинженер ухмыльнулся:
— Что прикажете отметить — что мы пилотируем ассенизационную бочку?
— Тут еще и другой запах. Какой же? Ну конечно! Аммиак…
Второй пилот продолжал принюхиваться.
— Хватит, — бросил командир повелительно. — Обмотай чем-нибудь колонку и вымой руки.
Креймер кончил писать, спрятал доклад в портфель, а авторучку в карман и расслабился, намереваясь поспать.
За окнами среди облаков мелькали голубоватые вспышки где-то внизу бушевала гроза.
Стюардесса в кухонном отсеке стерла с пальцев липкий налет и случайно еще раз взглянула на стол. Глаза у нее округлились, она не могла им поверить.
Чашка постепенно меняла форму. Она прогнулась с одного края и оплывала каплями на стол. Затем, словно находясь в пылающей печи, обмякла и превратилась в вязкую лужицу. Несколько долгих секунд девушка смотрела на эту лужицу, потом выскочила в салон и кивком подозвала старшего стюарда, который все еще возил по проходу свою тележку с напитками. Тот поднял глаза и, уловив на лице девушки испуг, быстро вышел в буфетную.
— Она… она расплавилась! — взволнованно сказала девушка. — Прямо у меня на глазах, я ничего с ней не делала. Можете убедиться…
Старший стюард на миг задумался, всматриваясь в ослизлое озерцо на столе.
— А ты, часом, лак с ногтей ацетоном не снимала?
— Да нет, говорю вам, это случилось только что. Расплавилась, и все…
Старший стюард дотронулся, до озерца пальцем.
— А другие чашки целы?
— По-моему, да…
— Ладно, не расстраивайся. Не стоит того…
Бортинженер поставил стабилизатор напряжения на место и сделал в журнале запись о его неисправности. Мутант-59 нашел себе в этом устройстве подходящую пищу.
Пожилая женщина, вернувшись из туалета, потянулась за сумочкой, оставленной под креслом. Нащупала ручку, попыталась поднять ее — но ручка вдруг растянулась, точно дряблая эластичная лента, и оборвалась. Женщина чертыхнулась, вытащила сумочку за верх и вызвала стюарда. Тот незамедлительно явился.
— Что прикажете, мадам?
— У вас там под креслом что, радиатор?
Женщина продемонстрировала ему оторванную ручку.
— Простите, мадам?
— Смотрите сами! — Она всучила ручку стюарду. — Я поставила сумочку под кресло, и вот, полюбуйтесь, она сгорела.
— Извините, мадам, у нас в салоне нет радиаторов. Должно быть, сумочка была старая. Пластик, к сожалению, не так долговечен, как кожа.
— Никакая она не старая, дочка подарила мне ее две недели назад!
— Я постараюсь договориться с компанией, мадам, чтобы вам преподнесли одну из наших фирменных сумок. Вы получите ее сразу после приземления…
Он подкрепил свои слова профессиональной улыбкой. Женщина, смягчившись, откинулась в кресле.
— С вашего разрешения, мадам, я выброшу эту ручку, — сказал стюард и с задумчивым видом направился в свой отсек.
Бортинженер в очередной раз глянул на приборы-близнецы, под шкалами которых протянулась надпись:
“РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПОДВОДИМОЙ МОЩНОСТИ”.
Сняв показания, он сел посвободнее и вынул зачитанный детектив. А над его головой, в лабиринте разноцветных проводов стабилизатора, питался, набирал силу, делился мутант…
Изоляция расползлась, обнажилась жила, сверкнуло короткое замыкание, и добрая сотня ампер обрушилась на проволочки, рассчитанные от силы на два ампера. Последовал мгновенный взрыв, в кабину вплыло облачко едкого дыма. Бортинженер подскочил как ужаленный и с маху ткнулся в спину второго пилота, склонившегося над колонкой управления.
В ту же секунду самолет начал входить в пике, и пассажиры пережили тошнотворное ощущение, что пол проваливается у них под ногами.
Быстро оправившись, второй пилот потянул колонку на себя — нос самолета задрался вверх, а пассажиров вдавило в кресла. Командир приоткрыл ящичек на панели и достал специальные противодымные очки. Дыма из поврежденного узла сочилось столько, что вытяжную вентиляцию пришлось включить на полную мощность, чтобы избавится от удушья.
Говард наклонил к себе микрофон внутреннего оповещения и произнес по возможности спокойно и бодро:
— Говорит командир корабля Говард. Мы летим на высоте девять тысяч пятьсот метров при встречном ветре, который задержит наше прибытие в порт назначения примерно на тридцать пять минут. Вскоре мы войдем в зону турбулентных потоков, поэтому прошу вас пристегнуть ремни и не вставать со своих мест. Благодарю за внимание…
Как только он умолк, в салонах вновь загорелись красные предупредительные табло.
Креймер, разбуженный внезапным нырком самолета, заворочался в кресле, стараясь устроиться поудобнее, и его колени уперлись в столик, который свисал со спинки расположенного впереди сиденья. Он решил убрать этот столик, выпрямился и тут, наконец, увидел, что краешек стола уже совсем размягчился и вязкой струйкой стекает ему на брюки — под коленом образовалось серое, с молочным отливом пятно. Бросив исподтишка взгляд в сторону соседа и убедившись, что тот ни на что не обращает внимания, Креймер наклонился пониже и принюхался. Потом медленно, осторожно отодвинулся и поднял было правую руку к кнопке вызова — но передумал, отдернул руку и положил ее на подлокотник кресла ладонью вверх. Пошарив вокруг глазами, он левой рукой поднял карандаш, тыльным его концом надавил на кнопку и принялся ждать, больше не шевелясь.
Подошедший стюард обратил внимание на напряженную позу Креймера:
— Вы звали, сэр? Принести вам что-нибудь?
— Я хотел бы поговорить с командиром корабля.
— Вы не могли бы сообщить мне, о чем, сэр?
— Пока не могу. Тут случи… — Креймер снова удостоверился, что его сосед по креслу спит глубоким сном, но тем не менее понизил голос: — Случилось непредвиденное, самолету угрожает опасность. Я хочу поговорить с командиром. Пожалуйста, позовите его, и без лишних слов!
Стюард, исподволь вглядываясь в лицо Креймера, подумал: наверное, сумасшедший или пьяный.
— Прошу вас пройти вперед, в салон первого класса, сэр. Я вызову кого-нибудь из членов экипажа.
— Слушайте меня внимательно. Быть может, вам трудно в это поверить, но я не вправе встать с этого кресла. Я должен оставаться на том самом месте, где нахожусь сейчас!