Одним прыжком они вернулись в хвостовой вагон. Там теперь командовал незнакомый высокий мужчина. Он наклонился к своей спутнице — молодой блондинке.
— Ты можешь встать, Вэнди?
Блондинка открыла глаза и слабо кивнула.
— Тогда давай выбираться отсюда. — Он обратил свое внимание на Анну. — Пожалуйста, помогите мне.
Дородный и властный, он, видимо, больше привык повелевать, чем просить. Вдвоем они спустили блондинку со ступенек на рельсы, остальные не замедлили последовать за ними. Только начальник станции все еще нерешительно мялся в дверях вагона, а поезд за его спиной яростно пылал.
— Да спускайтесь же, ради бога! — поторопил его Холден.
Начальник обернулся.
— Право, не знаю. Там такая уйма народу…
Он показал на огненную преисподнюю.
— Мы им ничем не поможем, — нетерпеливо сказал Холден. Спускайтесь!
Начальник все колебался.
— Есть еще один путь наверх, — сказал он наконец.
— Какой? — отозвался Холден.
— Под эскалатором.
— Ничего не выйдет, — возразил Холден. — Ступеньки эскалатора тоже деревянные. Там сейчас такое же пекло. — Он протянул руку и поддержал начальника станции, пока тот неуклюже слезал со ступенек. — У нас остался единственный шанс — по путям до следующей станции. Далеко это, Билл?
— Нет, не очень, — ответил начальник. — Метров восемьсот…
Порывы горячего ветра налетали на них сквозь дверь, пока Холден с трудом не затворил ее. Остальные беспокойно переминались с ноги на ногу.
— А следующий поезд, — обеспокоился Слейтер, — нас не?..
Он замолк, не окончив фразу.
— Поезда не будет, — сухо сказал Холден, — сеть обесточена.
— Допустим, — не унимался Слейтер, — но путь идет под уклон. Что если этот поезд покатится следом за нами?
— Он на тормозах. Его-то бояться нечего…
И они двинулись по тоннелю обратно. Воздух, прежде прохладный, быстро нагревался, нагоняя и обтекая их. По тоннелю эхом перекатывался треск и рев огня у них за спиной. Хвостовой вагон тоже занялся, разбрасывая искры, и длинные языки пламени тянулись за ними вдогонку, резко вычерчивая их тени на ребрах тюбингов. Наконец они одолели поворот и вышли к пересечению, где недавно рассматривали поврежденные кабели. И блондинка Вэнди, и начальник станции задыхались. Остановившись, Холден осмотрелся вокруг.
— Подождите немного, — сказал он. — А я разведаю, что впереди.
— Я с вами, — вызвался Слейтер.
Холден покачал головой.
— Пожалуйста, оставайтесь здесь.
С этими словами он направился вдоль главной линии.
Остальные присели на кучу запыленных шпал. Огня они теперь не видели, однако воздух в тоннеле все более накалялся. Начальник станции, который дышал все тяжелее, зашелся в кашле.
Дородный мужчина вдруг решил обратиться ко всем сразу:
— Моя фамилия Первис. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?
В нем была какая-то нетерпеливая надменность, производившая не слишком приятное впечатление. Слейтер пожал плечами.
— Сами знаем не больше вашего… — Резко обернувшись, он подхватил фонарь из рук начальника станции, который начал оседать, видимо теряя сознание. — Эй, — позвал Слейтер Джеррарда, — посмотрите-ка, что с ним!
Джеррард склонился над начальником, съезжавшим все ниже по стене тоннеля: лицо у того побагровело, он судорожно ловил ртом воздух, полузакрыв глаза. Джеррард распустил ему галстук и приложил ухо к его груди.
Слейтер решил все же отправиться следом за Холденом.
— Послушайте, не вздумайте забрать его, — сказал Первис, имея в виду фонарь. — Он же у нас единственный…
С минуту Слейтер задумчиво смотрел на фонарь, потом пожал плечами:
— Наверное, вы правы…
Он передал фонарь Первису, повернулся и на ощупь побрел по тоннелю в ту сторону, куда ушел Холден.
8
Район, примыкающий к вокзалу Кингз-кросс, представляет собой, надо думать, один из самых сложных транспортных узлов в мире.
На поверхности раскинулся большой и причудливый комплекс дорог с никогда не прекращающимся движением. Грузовики со стоном заворачивают вверх по Йорк-вэй, направляясь к Грейт-Норт-роуд; густые потоки фургонов и лимузинов текут на запад по Юстон-роуд к центру города, и там, где эти потоки встречаются, создается почти немыслимый хаос. Всего здесь, в непосредственной близости к вокзалу, сходятся шесть крупных улиц, и к этому еще следует добавить транспорт, движущийся к расположенному чуть дальше на запад вокзалу Сент-Панкрас.
Шум, грохот, зловоние выхлопных газов — таков удел этих улиц с раннего утра до поздней ночи. Пешеходы, которые рискнули попасть в это царство гула, лязга и скрежета тормозов, с трудом увертываются от напирающих на них чудовищ и стараются как можно скорее нырнуть в дезинфицированную атмосферу подземки или лезут наверх, навстречу свисткам и толчее железнодорожных платформ. Либо вниз, либо вверх — других путей спасения отсюда попросту нет.
Под запруженными тротуарами и содрогающимися мостовыми расположен еще один запутанный узел: тоннели, переходы, эскалаторы, пути — станция метро Кингз-кросс. Те, кто проносится по ярко освещенной паутине ее тоннелей, никогда не задумываются, что их окружает еще и хитросплетение городских артерий — водопроводных, газовых и сводчатых канализационных труб, а также кабелей и коллекторов, пронизывающих все вокруг. Одних только труб, стань они видимы, хватило бы, чтобы вызвать у пассажиров острый приступ клаустрофобии, а если еще представить себе давление, оказываемое на них толщей земли…
В сутках есть, быть может, всего два часа, когда на земле и под землей воцаряется относительный покой. От половины второго ночи до половины четвертого утра движение, наконец, сокращается, и опустевшие туманные улицы мрачно блестят в резком свете натриевых ламп. А внизу, по гулким окоченевшим тоннелям движется тем временем небольшая армия уборщиков, обходчиков и техников-ремонтников, которая методически очищает сверкающие рельсы от масляных натеков и осматривает переплетение линий связи и силовых кабелей, подвешенных прямо к ребрам чугунных колец.
Те, кто передвигается по земле, и те, кто идет или едет под землей, никогда не видят друг друга, хотя кое-где их разделяет всего лишь метровое пространство, только оно и препятствует невообразимому смешению.
В районе Кингз-кросс пересекается пять уровней рельсовых путей. Прежде всего это проложенные по поверхности линии Британских железных дорог, затем, сразу под поверхностью, выстроенная еще в прошлом веке компанией “Метрополитен” линия Иннер-серкл — внутренняя кольцевая. Чуть ниже кольцевой недавно пробита так называемая Сэмсоновская линия — от станции Виктория к кварталам Хорнси и Аплингтон, затем, еще ниже, лежат тоннели линии Пикадилли и, наконец, самая глубокая из всех — Северная линия.
Каждая из этих линий построена своим, отличным от других способом. Стены тоннелей Иннер-серкл, к примеру, сложены из кирпича, а пути здесь покоятся прямо на голой земле. Сэмсоновская линия, напротив, собрана из бетонных секций. Поскольку она вклинилась между кольцевой и Пикадилли, то во время ее строительства лишенные поддержки пути старинной Иннер-серкл пришлось кое-где специально укреплять стальными плитами и во избежание обвала подводить под них гигантские гидравлические опоры.
Прежде чем Лондон был сплошь покрыт безобразной каменной и бетонной коркой, с Северных холмов к Темзе стекали несколько вольных речушек. Но когда человек, неуемный строитель, разбросал плоды своих трудов по всей округе, речки эти выпрямили, сузили и в конце концов загнали под землю и заперли в трехметровых трубах. Так, речка Флит, некогда открытая солнцу и небу, а теперь превращенная в сточную канаву, протекает буквально за стеной одного из подземных кассовых залов метро.
В путаницу тоннелей вплелись еще и две крупные параллельные водопроводные магистрали, газовые магистрали полуметрового диаметра, а также обводной канализационный канал, сооруженный еще в 1842 году.