- Не Федька, - рассердилась Лена, - а Федор. Какого американца?
Папка усмехнулся.
- Отца у него Джоном зовут, - сказал он, - так что твой приятель Федор Джонович.
- Да пусть хоть марсианин его отец, - засмеялась Лена. - Только бы дождя завтра не было.
Но утро вышло чудесное. Оказалось, что это суббота и родителям не надо идти на работу. Лена смутилась: Федор мог испугаться и не прийти.
Она нервно раскатывала по комнате, прислушиваясь к каждому шороху за окном: мало ли, Федор мог подать ей сигнал с голубятни. Но он не испугался. Послышался звонок, Лена кинулась к двери, но ее опередил папка.
Федор стоял на пороге принаряженный - в белой рубашке с короткими рукавами, в отутюженных брюках. Пушок на верхней губе намечал будущие усы, черные волосы крылом сползали на лоб, и Федор все время отбрасывал их назад.
- Здравствуйте, - сказал он бодро и перешагнул порог, не дожидаясь приглашения.
Папка провел его в комнату, тут же возникла мамуля, заморгала глазами, что-то силясь решить, какую-то свою задачу; покашливал, волнуясь, отец.
- Мы с вами знакомы, в общих чертах, - наконец проговорил он. - Я даже знаю, что вас зовут Федор.
- А вас Петр Силыч.
- Ну вот и познакомились, - засмеялась Лена и увидела, как облегченно улыбнулся папка. В самом деле, что произошло? Пришел человек, ее друг, и нечего папке покашливать, а мамуле моргать. Событие какое! Отец словно бы так же решил.
- А как вы будете наблюдать затмение? - спросил он.
Федор улыбнулся, полез в карман, аккуратно вынул что-то, завернутое в газетную бумагу. Это были два стекла, обыкновенные плоские стеклышки, закопченные на свече.
- Вот, - улыбнулся он смущенно, - сквозь них.
- Боже, как просто! - удивился отец. - Я думал, какой-нибудь прибор… Вообще, живя в мире сложного, мы совсем забываем о простом!
Федор взглянул на часы, и папка опять засуетился.
- Знаете, - воскликнул он, - Лена почти не бывает на улице. Давайте мы вывезем ее во двор, и там вы будете наблюдать ваше солнечное затмение.
- Почему ваше? - спросил, смущенно улыбнувшись, Федор.
Отец пожал плечами, смутился, закашлялся снова, извинился, принялся хлопотать, чтобы помочь Лене.
Когда они остались одни, Федор шумно вздохнул. Коляска стояла под окнами, возле голубятни, в окно на них то и дело поглядывали папка и мамуля, но все-таки они были одни.
Ноги Лены укутывал теплый плед, сама она была в шерстяной кофте, хотя солнце светило очень ярко.
Федор смотрел, как родители утепляли Лену под голубятней, и сказал с упреком, когда они ушли:
- А вчера в одном платье мчалась под дождем. Вот бы они узнали…
До затмения еще оставалось время, и Федор выпустил голубей. Птицы взвились в небо, и Лена, прищурясь и откинув голову, следила за их ликующим полетом.
- Как хорошо все-таки, Федя, - сказала она.
- Я их люблю, - ответил он.
- Я не про птиц. Я вообще. Жить хорошо. Даже если у тебя нет ног.
Федор посмотрел на нее строго.
- Зачем ты об этом?
- А о чем же, Феденька? - улыбнулась она. И шепнула: - Поцелуй меня! Ну! Я смотрю!
Она покосилась на окна, а Федор поцеловал куда-то возле уха и попросил:
- Не надо так.
- Как? - удивилась она.
- Лучше, как вчера.
Она взяла его за руку, ощутила ее шершавость. Сказала улыбаясь:
- Ах, Феденька, все это глупости. Ты вчера ушел, а я, дурочка, размечталась. И потом подумала: ну хорошо, раз так получилось, пусть будет. Все-таки целоваться хоть грустно, но приятно.
- А почему грустно? - улыбнулся Федя.
- Потому что бессмысленно. Это просто такие дни. Жизнь улыбается мне. А потом… ты встретишь нормальную девушку и забудешь про меня.
Федор ничего не ответил. Следил за своими голубями, за их полетом.
- Ты слышишь меня? - спросила она осторожно.
- Я не думал об этом, - ответил Федор.
- Подумай, - посоветовала она.
- Не хочу, - быстро сказал он.
Лена строго взглянула на Федора. «Вот ты какой, - подумала она, - не хочешь, а придется. - Это же решила повторить вслух, но промолчала. - Он ведь прав, раз не хочет думать. Ну и я не хочу».
Голуби кружили в бездонном небе, потом как будто замерли в нем и ринулись вниз. Что-то с ними стряслось. Белыми тенями промчались они рядом с Леной и Федором, влетели в голубятню и тревожно заворковали.
- Держи, - протянул Федор закопченное стеклышко.
Она прищурила глаз, но это вовсе не требовалось, - стекло было довольно большое.
Солнце сквозь него казалось ярко начищенным пятаком, красно-медным и очень близким. Руки грело его тепло, а через стекло оно было холодным.