Список: «Е. Просто бездарные» делился на два подсписка: «Молодые бездарности» и «Бездарности пожилые». Почти все молодые бездарности входили также в список:
«З. Лица, от которых нужно избавиться», за исключением нескольких счастливчиков, из фамилий которых образовался список с юмористическим названием:
«И. Нужники»,
то есть нужные, в силу родственных или дружеских связей, люди. Пожилые бездарности в список «З» не входили из соображения гуманности: директор намеревался терпеть, пока они не выйдут на пенсию, и гордился своим великодушием – втайне от сослуживцев, но громко в кругу друзей. Кроме того, директор имел списки:
«К. Сотрудники со странностями».
«Л. Склочники».
«М. Неизлечимые шизофреники».
«Н. Опасные циклотимики».
и ряд других.
Из лиц, которые числились сразу по нескольким спискам, следует упомянуть покойного доктора наук Несгибайло. Он проходил по спискам «В», «З» и «М» одновременно.
Списки составлялись на основе пристальных глубоконаучных, а поэтому безошибочных наблюдений; и случаев, чтоб сотрудник, внесенный в один список, впоследствии был переведен в другой, не наблюдалось.
Исключение составлял один Верещагин. Как было указано выше, сначала он числился в списках «Ж» и «И», потом в списке «А», еще позже – в «К». Теперь директор вычеркнул его из списка «З».
Больше о директоре пореловского научно-исследовательского института керамических сплавов я не знаю ничего.
С одним человеком вот что приключилось: лег он спать и увидел такой сон: будто идет по улице в хорошем настроении, но тут вдруг подскакивает какой-то субъект и с размаху вонзает ему в живот огромный-преогромный нож.
И снится дальше этому человеку, как он бегает по улицам, вопит что есть мочи: «Спасите! Помогите!», у него из живота огромный-преогромный нож торчит, а люди проходят мимо, ничего не желают видеть и слышать, торопятся по своим делам.
Просыпается этот человек весь в холодном поту. «Фу! – думает, передергиваясь.- Какой кошмар! Слава богу, что кончился». А утро – яркое, радостное, вся комната залита солнцем, ночной страх мигом рассеивается, человек улыбается и думает: «Как прекрасна жизнь! В такое утро грех валяться. Ну-ка, быстрей вставать!» сбрасывает с себя одеяло и вдруг видит торчащий из живота огромный-преогромный нож.
«А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а,- кричит человек,- а-а-а-»
Строчка кончилась.
А еще вот какая история была. Один юноша занимался спортом. Занимался себе и занимался – бегом на длинные дистанции, без особо выдающихся успехов. А потом вдруг влюбилась в него одна девушка и так стала боготворить его, так восторгаться, что он почувствовал себя просто другим человеком. Любовь окрылила его, вдохновила, зажгла, прибавила сил, и на очередных ответственных соревнованиях он пробежал дистанцию как метеор. К всеобщему изумлению занял второе место. «Ну ты и дал! – говорили ему тренеры.- Кто бы мог подумать! Молодчага!»
Серебряную медаль к его груди привесили. Вот какие чудеса делает любовь.
А первое место занял спортсмен, который накануне сказал своему приятелю, что жена у него стерва и шлюха. Так прямо и сказал. И еще много других неприятностей он имел в жизни. Но золотая медаль досталась все же ему.
Потому что он хорошо бегал. Никуда не денешься
«Царство Божье внутри нас»,- сказал Иисус. Это надо понимать в том смысле, что человек должен рассчитывать в основном на внутренние резервы.
Давно притч не было. Слушайте. Лев и заяц нашли пирожок. И стали спорить, кому съесть. «Он с капустой,- уверял заяц.- Значит, должен съесть я».- «С мясом,- возражал лев.- Я съем».
И решили: кто прав, тот и съест. Разломили – с капустой. Но лев все равно съел пирожок. «Несправедливо! – закричал заяц.- Ведь прав я! Я прав!»
«Ты прав,- согласился лев.- А я – лев».
Опять-таки: царство Божье внутри нас.
Перемены будоражат. Дорога пробуждает надежду. Поезд приходит издалека, он стоит в Порелове только пять минут. Это очень хорошо. Как можно меньше в Порелове! Верещагин шумно распахивает дверь купе, с громким! стуком ставит на пол чемодан, магнитофон, решительным шагом идет в туалет. Там он запирается, закуривает, смотрит в зеркало. В выражении его лица есть что-то победоносное, он сам замечает это и доволен. Хорошее лицо, говорит он себе. В дверь туалета начинают стучать. К Пеликану он войдет именно с этим лицом. Не как бедный родственник, не проситель – в конце концов, он не кто-нибудь, он – Верещагин, черт возьми… А в дверь стучат. Начать все сначала, говорит он себе, минувшие годы – гниль и болото,- вот как он определяет теперь свою прошлую жизнь. Застой! Он шел на поводу. Он плыл по течению. Теперь будет иначе, решает он. Он засмеется Пеликану в лицо, если тот; предложит ему плохое место. Он потребует нормальных научных условий. Он займется, наконец, своим Кристаллом. Он скажет Пеликану: слушай, ты…- именно! этим тоном и на «ты»… В дверь стучат уже изо всех сил. Он скажет Пеликану: время Верещагина пришло, будь счастлив, что ты ему подвернулся… Дверь прямо-таки гнется от ударов. Конечно, я потерял годы, даже десятилетия, но молодость, она ведь до пятидесяти четырех лет. Время еще есть!.. «Да войдите же!» – кричит он, распалясь. За дверью – вопль, Верещагин отпирает – на пороге проводница. «Что вы хулиганите по ночам! – кричит она.- Сами в туалете, а женщине – «входите»!» – «Так ведь я заперся»,- оправдывается Верещагин. «Вот я и говорю! – кричит проводница.- Заперлись, а мне – входи. Выходите немедленно, на стоянках пользоваться запрещено!»
Стоянка?
В самом деле: поезд еще в Порелово; оказывается, он еще не тронулся,- Верещагин быстрым шагом уходит из уборной: спать, спать, спать! Набираться сил для новой жизни. В купе – мертвенный синий с потолка свет, на нижних полках – мужчина и женщина – друг против друга, с одинаково открытыми ртами. Веки не вздрагивают, лица синие – можно подумать, с этими людьми кончено. Завтра их можно будет выбросить. Но нет же! Утром они оживут, воскреснут, как ни в чем не бывало рассядутся вокруг столика, вытащат жратву и будут жевать без перерыва до самой станции назначения. Еще и Верещагина примутся угощать – нет уж, дудки! Ни какие контакты с ними Верещагин вступать не будет – они противны ему, он только успел глянуть в их раскрытые рты, как сразу проникся отвращением,- он замечает висящий на вешалке китель: погоны с тремя большими звездочками – полковник… Тем более!
Верещагин отдает проводнице билет. «Двадцать первое место»,- говорит она и уходит. Двадцать первое? О, да это же нижнее, на нем полковник, ага! Верещагин даже потирает руки, предвкушая битву и удовольствие, он трясет полковника за плечо и громко заявляет: «Это мое место», хотя, конечно, мог бы залезть и на верхнее – верхние места он даже любит больше, но нет, с сегодняшнего дня он будет бороться за свои права в большом и малом. Ведь стоит сегодня уступить в малом, как завтра же уступишь в большом – и не заметишь… Полковник сонно бормочет: «Чего?.. Кого?» – «При чем тут кого?» – говорит Верещагин и совсем уж выходит из себя, так как полковник – нахал! – поворачивается к стенке лицом; он думает, ему все позволено, раз он полковник,- если ты полковник, то Верещагин тогда генерал. Маршал! Генералиссимус! «Вставайте! – вопит генералиссимус.- Это мое место!» – и лупит полковника кулаками по спине, тот тяжело приподнимается, кривится беспомощно, как ефрейтор. «Что случилось?» – спрашивает, Верещагин снова повторяет, что это его место, требует, чтобы полковник убирался ко всем чертям, к себе, на верхнюю полку…
Здесь бы возникнуть скандалу, Верещагин очень надеется на сопротивление, он жаждет битвы, он с целой ротой полковников готов вступить в бой, но полковник покорно убирается. Он пыхтит, кряхтит, в тон ему кряхтит женщина – она тоже проснулась, она – ему жена, они перетаскивают подушки, простыни, одеяла на верхнюю полку, сопят, недовольные…
Верещагин свою постель стелет, ложится, настроение у него победное. «Ну, Пеликан, держись!» – думает он и с этими словами погружается в сон.
Истерика кончилась.
Худого долговязого льва изображает ручка. Лев смотрит бронзово, без сочувствия. Чтоб открыть дверь, нужно, преодолев страх, обхватить туловище царя зверей ладонью и потянуть на себя.