— Эй, — полицейский несколько раз щелкнул пальцами перед глазами Каринириса, но тот смотрел в бесконечность, шатаясь и в основном опираясь на блюстителя порядка, которому, внешне, не так легко было держать парня на ногах.
— Ты его знаешь? — Спросил Ори второй военный, и поднес руку к омнитулу, чтобы проверить личность турианца, мысленно находящегося сейчас на другой планете.
Турианка начала задыхаться от замешательства. Слова застряли в горле, глаза забегали. Требовательные лица турианцев ожидали правду. Совесть Ори тоже.
— Знаю… Вир-р-рибис, — она замолчала.
Полицейский надавил:
— Фамилию знаешь?
Турианка кивнула. От волнения в горле пересохло. Она уже представила, как Вирибиса увозят в неизвестном направлении и бросают в хорошо спрятанную тюрьму для тех, чьи имена связаны с антиправительственной деятельностью на Таэтрусе.
— Киритус, — выпалила Ори, зажмурившись словно совесть обожгла её лицо горячей невидимой пощечиной.
Полицейский посмотрел выдачу по имени и фамилии и, не обнаружив на Киритуса не единого правонарушения, тихо рыкнул:
— Неместный что ли?
Ори быстро закивала:
— Да… Это мой двоюродный брат из Чатти**.
Полицейский, внимательно выслушав Ори, внес её слова в отчет и передал управление военным:
— Можете забрать в лагерь.
Подростков усадили в фургон, где никого кроме пары солдат не было. Автомобиль тронулся.
Комментарий к Глава 11
* В тюрьму, которая находится на орбите Таэтруса.
** Одна из турианских колоний.
========== Глава 12 ==========
Вирибис валился с сидения каждый раз, когда грузовик наезжал на кочку. Один из военных решил, что проще будет уложить парня на полу, чем постоянно затаскивать на место. Вирибис даже пытался что-то сказать, но язык не слушался и раз за разом выдавал набор неразборчивых звуков. В один момент машина подпрыгнула так, что все чуть не вылетели со своих мест, и голова Каринириса оторвалась от пола на несколько сантиметров, а после приземления турианец закрыл глаза. Военный пощупал пульс и поднес инструментрон ко рту:
— 131АВ. Готовьте бригаду скорой. Есть пострадавший, слабый пульс, сбивчивое короткое дыхание, — он оглядел потемневшую от крови куртку и рану на лбу турианца. — Потеря крови, сломанный нос. Расчетное время прибытия — семь минут.
— Вас понял, — отозвался голос после короткого молчания.
— Какие-то вы слишком разные для родственников, — заметил военный, посмотрев на Ори. — Очень он уж похож на бродягу, чего о тебе я сказать не могу. Врешь ты, я уверен. Начиная с сегодняшнего дня, за вранье можно и под расстрел пойти.
Заявление военного заставило Ори сжаться на месте и не шевелиться всю дорогу до лагеря, будто подобным образом она сможет раствориться в воздухе. И к её счастью, солдат, больше обеспокоенный состоянием Каринириса, оставил допрос до лучшего момента. Но когда патруль прибыл в шумный лагерь, разбившийся за городом, он всё же не оставил Ори шанса уйти без ответа. Распорядившись насчет первой медицинской помощи и размещения Вирибиса, турианец проводил девушку к свободной медсестре и напоследок повторил вопрос.
— Ты меня слышала? — Военный говорил громче прежнего, нависая над Ори, — кто этот парень?
Мысли о том, что будет с Вирибисом, если кто-нибудь узнает правду, пугали. И также пугали мысли о том, что будет с родителями, если ложь вскроется. Ори мгновенно станет причиной трибунала. Турианка почувствовала, как к горлу подкатил ком, и ноги стали мягкими. Огромные печальные глаза уставились на турианца в форме — она должна сделать шаг ко лжи и её последствиям. Но сомнения не отступали. Поджав мандибулы, Ори отвела взгляд и начала признание, хлюпая и уставившись на носки ботинок:
— Когда произошел взрыв, мы оба были на стоянке…
— Ори? — твердый и одновременно мягкий голос, пробирающийся сквозь шум и гам лагеря за порогом палатки, вонзился в слух и разлился в голове теплой волной.
Девушка, боясь обознаться, медленно обернулась и, поддавшись мимолетному толчку, который исходил словно из груди, просто понеслась вперед. Глаза застилали слезы. Но в этот раз это были слезы радости. За одну секунду турианка подбежала к отцу, стоявшему на пороге, и уткнулась лицом в его куртку, жадно впившись в неё когтями.
— Золотце моё, — справляясь с неудобным костылем и шиной на ноге, Авемис прижал дочку к себе, склонившись настолько, насколько позволяло поврежденное колено, — я искал тебя, птенчик… — мужской голос надломился, и слова застряли в горле, оставив под уставшими глазами мокрые дорожки, а в сердце жгучий осадок от мрачных мыслей.
— Со мной всё хорошо, пап, — хлюпая через слово, Ори пыталась успокоить и отца и саму себя, ведь теперь всё было хорошо. По крайней мере, лучше, чем до этого момента, — а мама?
— С ней всё в порядке, в отличие от твоего старика, — он бережно приобнял дочь за плечи, и слегка отодвинув её в сторону, попытался дохрамать до ближайшей связки сидений.
— Разрешите обратиться, сэр, — солдат попытался привлечь внимание майора, осознавая суть происходящего.
Авемис, не отпуская руки Ори, перевел взгляд на патрульного, и утвердительно кивнул, ибо произносить лишних слов у него просто не было моральных сил.
— Ваш племянник, сэр, у врачей. У него истощение, потеря крови, явных тяжелых повреждений нет. Он выкарабкается.
Майор уставился на солдата, откровенно не понимая о ком тот говорил. Ори, уловив задумчивое молчание отца, дрогнула от накатившего страха и машинально сжала пальцы под теплой отцовской ладонью. Авемис коротко ответил патрульному, продолжая держать на лице искреннюю радость:
— Это прекрасно. Мы его навестим, когда будет возможно. Спасибо за работу, — и перевел взгляд на дочь, которая судорожно тыкала носами ботинок в напольное покрытие и стучала подошвами, заведя ноги под стул.
— Медсестра скоро освободится, — отчеканил патрульный и поспешил убраться вон, убедившись в том, что девушка не врала, и, посчитав, что донимать майора лишними вопросами будет себе дороже.
Оставшись наедине с отцом, Ори не знала чего ожидать следом за опьяняющим чувством воссоединения. А ведь он только что соврал… Значит… Что?
— Ори? — Авемис произнес имя дочери не намного тверже, чем в момент встречи, ибо боялся, что может испортить всё, расстроив своей жесткостью и без того напуганного ребенка.
— Папа, — она подняла на отца грустные глаза, — он мне помог. Если бы не Вирибис, я… — она шумно вздохнула и потупила взгляд в сторону, — солдаты могли его забрать…
— Куда, Ори?
— Туда, куда забирают всех сепаратистов, — предположила девушка, хотя мало представляла, где могло находиться это «туда», но представляла, что там могли делать с арестованными. Особенно, сейчас. После взрыва и убийства сотен тысяч граждан.
Авемис прижался к спинке стула, продолжая смотреть на дочь:
— А он сепа…
— В том-то и дело, что нет, — Ори обернулась и затараторила, но достаточно тихо, чтобы никто случайно не смог бы услышать её, — он из бедного района. Ему пятнадцать лет. У него больной папа. И он тоже нездоров… ему надо помочь… он же помог мне? — Турианка в отчаянии прильнула к отцу.
В том, что Ори говорила искренне турианец не сомневался, поэтому, крепко обняв её, произнес:
— Я что-нибудь придумаю, птенчик.
***
Вирибис нашел себя в неудобной койке, когда очнулся, а на правой руке чувствовалась до боли знакомое ощущение старинных металлических наручников. Сделав вывод, что он был арестован, парень попытался перевернуться со спины, но ничего не получилось — все тело было как желе, он почти не контролировал свои конечности. Где-то на заднем фоне послышался совершенно хладнокровный голос:
— Снимай капельницу.
— Снял, — кто-то отозвался, доставив неприятные ощущения турианцу в районе локтя.
— Пульс учащается, бей седативное, посмотри пару секунд, не откроется ли рана на лбу и иди за мной, — наручник щелкнул, и рука парня была освобождена.
В этот же момент Вирибис успел перекинуть голову на бок, и как только он это сделал, шприц с размаху вонзился под левую мандибулу, которая тогда была сверху, пробивая лицевую броню турианца.
По ощущениям, прошло минуты две. Он вновь открыл глаза и прямо перед ним стоял военный, смотря исподлобья на парня. Тот крутанул головой по сторонам, словно убеждаясь, что никто не слушает и начал: