- Михайло Васильич! Михайло Васильич!
Вторая реальность заколыхалась, поплыла перед глазами. Галина на мгновение замутило. И вот перед ним, повиснув на ремнях, сидит Михаил Ломов. Галин помотал головой, таращась на друга. Мысли прояснялись... Черт, он забыл о Мише! Торопливо осмотрел и ощупал товарища. Слава богу, жив... "Так чего ж ты развалился? - рассвирепел Галин. - Работать надо, а не отдыхать!" Мысль об аптечке как-то не пришла в голову. Достал банку с водой, вскрыл и плеснул на лысину бионетика. Ломов медленно поднял руку, вытер лицо.
- Порядок, Гал, - прошептал он. - Кажется, уцелели.
- Вот и ладно. Встать можешь?
Ломов мутными глазами смотрел на товарища. Спросил:
- А где Галилей?
- Еле дышит, но уже острит, - удовлетворенно сказал Галин, освобождая его от ремней. - В гробу твой Галилей. Пока полежи, я осмотрюсь.
Галин включил обзорный экран. Да, "Тетре" крупно повезло. До хребта они не дотянули, а то кувыркались бы с горки - костей не соберешь... Впрочем, радоваться рано. Без двух несущих шаров "Тетре" не взлететь, даже если избавиться от лишнего веса. Галин посмотрел на часы: "Венера" была в зоне радиовидимости. Поспешно щелкнул тумблером. Однако говорить не пришлось, передатчик не работал. Приема тоже не было... Вот теперь окончательный конец.
- Гал, - позвал Ломов, - что за черные плиты?
Галин нехотя глянул на экран. Надо осторожно подготовить Мишу, как бы не запаниковал.
- Плиты как плиты. Базальт.
- А почему ровные?
- Базальт обладает способностью распадаться на глыбы правильной формы. Это называется отдельностью.
- Похоже на надгробия...
- Молод еще рассуждать! - рассердился Галин, жалея, что сам недавно говорил о гробах. Чем бы отвлечь Мишу? - Посмотри лучше на горизонт.
Действительно, зрелище было редкостное. Красное, как раскаленный чугун, небо и черная, тоже как чугун, но уже застывший, поверхность. Четкая линия горизонта. И самое странное - он был не далее ста метров. Как будто Венера не громадный шар, а заурядный астероид. Ломов смотрел, раскрыв рот.
- Опять галлюцинация...
- Почему?
- В плотной атмосфере горизонт должен казаться приподнятым. Рефракция там, то, се...
- Это верно для высоких слоев атмосферы, - словоохотливо сказал Галин. Слава богу, нашли тему для обсуждения. - Здесь другое дело. Базальт отражает инфракрасные лучи. Приповерхностные слои углекислого газа прогреваются, плотность уменьшается. В результате рефракция приобретает обратный знак.
- Это днем?
- Да. Ночью температуры выравниваются. Мы смогли бы наблюдать извержение далекого вулкана, который днем закрыт горизонтом.
- Вот так Венера! То выпуклая, то вогнутая. Горизонт то приближается, то убегает...
Галин не слушал.
- Полюбуйся на Венеру, Миша. Живность поищи. Мне надо подумать.
Через полчаса он проиграл на вычислительной машине единственно возможный вариант спасения. Сцепил руки на затылке, потянулся.
- Слушай, дед, чертовски хочется есть...
- Давно пора. С этими "осами" мы пропустили обед.
Они достали из контейнера банки и тубы с яркими наклейками. Здесь были бифштексы в сливовом и брусничном соусе, кетовая икра и мясо молодого кита, салат из морской капусты, ананасный компот и грейпфрутовый сок, хлеб в виде пышных лепешек. Рубка наполнилась сложной смесью аппетитных запахов.
- За что я люблю свою профессию, - сказал Галин, накладывая на лепешку толстый слой икры, - так это за возможность с чувством поесть.
- То же самое можно проделать в любом кафе.
- Прости, дед, ты без понятия. Важен антураж. Передай-ка салатик... Как едят на Земле? Под музыку, под чириканье птичек, под веерными пальмами. А тут впереди хребет Гекуба, позади Долина Кратеров, а за бортом, судя по приборам, десять и две десятых мегапаскаля и семьсот пятьдесят три Кельвина. Не-е-ет, единственное, что можно с удовольствием пожевать на Земле, так это травинку в лесочке березовом.
- Апостол гастрономической планетологии, - презрительно сказал Ломов.
Галин невнятно мычал, терзая зубами сочное мясо.
- Именно тебя предостерегал поэт:
Ешьте, жрите, рубайте, лопайте,
вылизывайте десерт минут.
Мокрый хруст. Грядут роботы
последним пунктом меню.
- Андроботы, - поправил Галин, вылавливая кусочки ананаса. - Последним пунктом меню будет Киан.
Планетолог обмакнул кусочек лепешки в соус. Неторопливо прожевал, щуря глаза.
- Теперь слушай, - бодро сказал он. - Взлететь мы не можем.
- Знаю.
- Тем лучше. Связи нет...
- А командир?
- Если бы это происходило в плохом кинофильме, нас спасли бы в конце сеанса.
- Давай пойдем пешком!
- Через Гекубу? Запаса кислорода в скафандрах на сутки.
- Что же делать? Жевать лепешки с икрой?
- Хм, это не лишено смысла. Так мы, дед, и сделаем, если не пройдет другой вариант.
- Ну?
- Близится вечер. Полный штиль сменится слабым ветром, кстати, попутным. Мы цепляемся за шары, в которые предварительно напустим немного углекислого газа, чтобы нас не унесло слишком высоко. Перепрыгиваем через Гекубу. Добавляем в шары углекислый газ и опускаемся в объятия Киана.
- В скафандрах передатчики целы?
- Естественно. Всю дорогу будешь читать стихи.
- Из них связаться нельзя?
- Можно. Если "Венера" подлетит на пять километров.
Ломов задумался. Галин старался смотреть уверенно.
- Чего закручинился? Такой случай не повторится. Мы будем первыми покорителями углекислого океана. Углекислонавты! Нет, слишком длинно... Лучше так: кислонавт Михаил Ломов! А?
- А "осы"? - спросил бионетик.
Галин вздохнул.
- Ну что "осы"? Во-первых, полетим низко. Ты сам говорил, что они живут на десятикилометровой высоте. Во-вторых, вечером "осы" наверняка теряют активность. Проскочим незаметно.
Ломов молчал.
- Ладно, нечего сопеть. Это единственный шанс, и мы его используем. Скоро вечер!