Галин включил обзорный экран, взглянул на Ломова. Тот неуклюже топтался на прямых ногах, втягивая и вытягивая манипуляторы.
- Отойди в сторону, открываю люк.
Галин и сам отодвинулся. Правой подрукой осторожно повернул игольчатый натекатель. Послышался тонкий свист, стрелка манометра двинулась по шкале.
- Десять мегапаскалей, - сказал Галин. - Десять и две десятых... Ну, еще поднатужься, - подбодрил он венерианскую атмосферу. - Десять и двадцать семь сотых. Все!
Стрелка манометра стояла неколебимо. Работая четырьмя манипуляторами, Галин быстро открутил и откинул прижимные болты. Овальный люк открылся.
- Давай я первый, - попросил Ломов.
- Делай как я.
Галин повернулся спиной к люку, ухватился за боковые и нижние скобы, подтянулся немного и повис. Манипуляторы начали медленно удлиняться, и Галин исчез за краем люка. Перевел надруки на нижние скобы, втянул подруки. Теперь он висел только на верхних манипуляторах. Еще немного, и ноги коснулись тверди Венеры. Мгновенный восторг захлестнул Галина. Сердце шибануло о ребра; по телу, как от брошенного в воду камня, покатились круги. Спину взяло ознобом. Такое состояние было извинительно для новичка, но ведь Галин высаживался и на Марсе, и на Меркурии, не говоря уже о спутниках Юпитера. Да и по Венере он хаживал. "Ну-ну, старина, - успокаивал он себя. - Романтика кончилась в прошлом веке".
- Заснул, что ли?
Галин втянул манипуляторы, повернулся и сделал несколько шагов, преодолевая упругое сопротивление атмосферы. Было такое ощущение, что он идет против сильного ветра.
- Давай! - скомандовал он Ломову, скафандр которого сиял в проеме люка, словно жемчужина на черном бархате.
Ломов повторил манипуляции Галина и через несколько минут стоял на грунте, цепляясь надруками за скобы. Стоял долго, переминаясь на членистых ногах. Видно, и на него накатило.
- Ну как? - насмешливо спросил Галин.
- Будто окунули в ледяную воду и кипяток одновременно!
- Ничего, привыкнешь.
Они оглядели несущие шары. На двух зияли рваные дыры - полметра в диаметре. Края пластолита загнуты внутрь.
- Вожака, вероятно, расплющило в блин, - пожалел Ломов.
Увязая в мелкой щебенке и немного наклонившись вперед, они заковыляли вокруг "Тетры". Помогли друг другу перебраться через плиту с острыми ребрами, на которую опирался уцелевший шар. Это создало неудобство, так как за кронштейн пришлось ухватиться только верхними манипуляторами, нижние не доставали.
- Ничего, - успокоил Галин. - Стартовый рывок выдержишь. Поскучай, у нас еще полчаса.
Он вернулся к люку и, используя его как промежуточную ступеньку, взобрался на верхушку "Тетры". Намертво вцепился всеми манипуляторами за основание кронштейна.
- Гал, ты где?
- На месте я, на месте, - спохватился Галин. - Не жарко?
- Чуть больше трехсот Кельвинов.
- В полете будет прохладнее.
К вечеру поверхность Венеры остыла, линия горизонта отодвинулась метров на триста. Стало намного темнее. Базальтовые плиты различались только вблизи, дальше они сливались в сплошную угольно-черную массу. Небо казалось низким и темно-коричневым. В атмосфере никакого движения.
- Гал, - опять позвал Ломов.
- Ну?
- Справа между плитами что-то струится. Как будто язычки пламени. Может, посмотреть?..
- Я тебе посмотрю! - рассердился Галин, но тут же сменил тон. - Микель, прошу тебя, никаких эксцессов. Вспомни Блейка.
- Понял.
- То-то же... - Галин посмотрел на часы. - Так, теперь блокируй манипуляторы. Сделал?
- Да.
- До старта одна минута... Ухватись руками за пояс комбинезона, а то разобьешь что-нибудь.
- Уже.
- Тридцать секунд... Десять... Сожми зубы, напряги мышцы... Пять... три... Внима-а-ание... Ноль!
Глухо громыхнул отстрел. Галина мотнуло лицом на обзорный экран. На секунду он потерял сознание, но тут же вскочил на ноги. Как его угораздило сорваться? С такой удобной развилки - лицом в жесткую траву. Теперь оправдывайся... Галин смущенно поднял глаза. Ломоносов уже стоял перед ним, широко расставив ноги и засунув кулаки в карманы китайского халата. Насмешливо прищурился:
- За яблочками рановато вроде, господин разбойник?
- Михайло Васильевич! - Галин истово прижал руки к груди. - Не со злым умыслом пришел к вам. Хотел посмотреть, как вы наблюдаете явление Венеры на Солнце.
- А ты почем знаешь? - Ломоносов нахмурился. - Кто таков?
- Меня зовут Галим Галин. Я планетолог, исследователь планет, значит.
- Образ у тебя скуластый... Татарин, что ли?
- Татарин и есть.
Неожиданно для самого себя Галин перекрестился.
Ломоносов покривил губы в усмешке.
- И как же ты планеты исследуешь?
- Ну... летаю на них. Камни собираю, изучаю.
- На чем летаешь? На палочке верхом?
- Корабли построили, Михаил Васильевич. Планетолеты называются. Мы же ваши потомки, после вас двести пятьдесят лет минуло.
- Это как же?
- Представьте, что время - это бесконечная дорога, по которой идут люди. Кто-то впереди, кто-то сзади. Другими словами, кто-то сегодня, а кто-то вчера. Я пришел к вам из завтра.
Ломоносов впился в Галина взглядом голубых глаз. Долго молчал, мучительно морща переносицу. Спросил шепотом:
- Из завтра?.. Тогда скажи: сколь много мне жить осталось?
- Что вы, Михаил Васильевич! Вы бессмертны! Наши дети изучают закон Ломоносова, смотрят в ночезрительную трубу и телескоп вашей системы. Горы на Венере по вашим словам названы...
Глаза больного профессора потеплели.
- Стало быть, помнят потомки?.. Ну спасибо тебе, господин Галин, утешил. А то бьюсь, бьюсь, как белуга о сеть. Помощников знатных не хватает, кругом немчура... Вот скажи...
- Гал! - донеслось из-за высокого забора. - Гал! Что с тобой?
- Тебя, что ль, кличут?
- Это Ломов, мой спутник. Наверное, что-то случилось.
- Пойди, больно голос жалобный.
Галин торопливо побежал к забору. Остановился.
- Михайло Васильич, вы и вправду "Илиаду" читали?
- Читал. - Ломоносов улыбнулся. - Гомера и Марциала весьма высоко ставлю. Еще приходи, веселый господин Галин!
- Приду!
- Гал! - кричал Ломов. - Гал, тревога! Вокруг тебя "осы". Гал, почему молчишь?
- Сейчас, сейчас. - Галин перемахнул через забор, огляделся. У него саднило щеку, из носа текла кровь. Обзорный экран был пуст, Ломова не видно. - Миша, ты где?