На следующий вечер после визита к мистеру Кенни София с зажженной свечой в одной руке и превосходно выполненной вывеской: «Пансион «Вязы». Комнаты внаем со столом», – в другой, проскользнула в спальню Лили.
– Эй соня, проснись!
– Что такое? – встревожилась сестра.
– Посмотри!
– Что это? – Лили прочла надпись и воскликнула: – Ты сошла с ума!
– Ты должна помочь мне убедить маму, что это очень важно, даже необходимо. Она тебя послушает. Если мы этого не сделаем, то просто умрем с голоду. И еще: мы будем встречаться с людьми, и стариками и молодыми, – нельзя жить и ни с кем не общаться, – станет весело. Вы с мамой можете готовить еду, а мы с Констанс – убирать комнаты.
– Но, Софи, эти люди могут быть ужасными!
– Все не могут быть ужасными. Мы всюду развесим лампы, а ты будешь для гостей петь. Я знаю, где можно достать пианино.
Лили приподнялась на локте.
– Но что, если мама не захочет кого-то пустить в дом.
– Если ей кто-то не понравится, она всегда может сказать, что свободных комнат нет. Ты мне поможешь ее уговорить?
Лили опустила голову на подушку и обреченно выдохнула:
– Да.
На следующий день после ужина Лили вслух читала «Юлия Цезаря», Беата занималась шитьем, а Констанс и София на полу распускали старое вязаное детское одеяльце и сматывали пряжу в клубки. Лили дочитала сцену до конца и взглянула на Софию.
– Что, устали глаза, дорогая? – спросила Беата. – Давай я почитаю.
– Нет, мама, София хочет тебе кое-что сказать.
– Мама, – осторожно начала та, – у нас большой дом, для нас он велик. Как ты отнесешься к тому, что мы устроим здесь пансион?
– Ты о чем?
София поставила вывеску на колени. Беата некоторое время смотрела на нее в полнейшем недоумении, потом поднялась и с тревогой проговорила:
– Дорогая, мне кажется, у тебя что-то не так с головой. Не представляю, где ты могла набраться таких мыслей. А эту кошмарную вещь где взяла? Убери ее сейчас же! Ты еще слишком молода и не понимаешь, о чем говоришь. Я просто поражена!
Последнюю фразу она едва ли не выкрикнула. В «Вязах» никогда не повышали голос, и Констанс заплакала.
– Мамочка, дорогая, не торопись, подумай, – вступила в их диалог Лили.
– Подумать? О чем?
Оторвав глаза от пола, София твердо посмотрела на мать и заявила с тщательно отмеренной прямотой:
– Папа не стал бы возражать и наверняка поддержал бы нас.
Беата вздрогнула, словно ее ударили.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Люди, которые любят, все время думают о тех, кого любят. Папа думает о нас, поэтому, я уверена, надеется, что мы обязательно найдем выход.
– Девочки, оставьте нас с Софией.
– Нет, я хочу остаться! – возразила Лили. – Констанс, выйди на минутку в сад.
Девочка бросилась к матери и, уткнувшись ей в колени, захныкала:
– Я не хочу. Мамочка, не отсылай меня, пожалуйста!
Эффект от слов Софии был такой, что Беата все еще не могла прийти в себя и сказать хоть слово. Содрогаясь всем телом, она отошла к дальнему окну, почувствовав себя загнанной в угол, в то время как ее заставляли вернуться к жизни.
– Мамочка, папа не позволил бы нам сидеть в темноте и ходить в обносках. Он наверняка надеется, что у нас все в порядке, что мы счастливы. На носу зима. Да, мы запаслись овощами и фруктами, но нам нужно еще покупать муку и все остальное. И, кроме того, Констанс в ее возрасте необходимо есть мясо. Об этом пишут в тех книгах, что лежат наверху. Мамочка, было бы еще здорово избавить Роджера от необходимости присылать нам деньги: они наверняка нужны ему больше нашего. Ты же прекрасная хозяйка, так что буквально через минуту поймешь, как вести дела в пансионе.