– Почему вы меня не убили? – спросила Джинг после того, как наелась, переоделась и присоединилась к Красному Посоху. – Разве на острове каждый из нас – не сам за себя? Нас наказывают, если мы проявляем сочувствие друг к другу, и награждают, когда доносим на кого-нибудь. Поэтому мы ненавидим всех одинаково: и хозяев, и друг друга. Когда я вылезла из перевернутой машины, мне хотелось, чтобы она загорелась и все, кто в ней остался, погибли. Здесь так принято думать и к этому быстро привыкаешь. Вот почему я была уверена, что вы меня убьете.
– Ты почти не ошиблась. Я выстрелил бы, используй тебя «альбатросы» в качестве приманки, – сознался Тайпан. – Тебе крупно повезло, что ты не привела за собой «хвост». Ну а так… Наверное, меня недостаточно строго наказывали за сочувствие к людям, раз я все еще на это способен. Мы с тобой товарищи по одному несчастью, а в этой лодке полным полно места. Забирайся в нее и поплыли, я не жадный.
– А что в этих крутых железных ящиках? – Она указала на трофеи Бураныча, которые, судя по всему, в лодку перетащила уже Гюрза.
– Понятия не имею, – ответил Красный Посох. И почти не соврал, ведь ему и впрямь было неведомо о содержимом сейфов. – Но если в них есть что-то ценное, в Шанхае живет одна хлебнувшая горя семья, которой это добро пригодится. А, может, и нам с тобой там что-нибудь перепадет, как знать. Но до Шанхая путь неблизкий. Сначала надо самим туда добраться, а об остальном побеспокоимся позже. Так что хватит трепать языками. Бери вон ту наждачку и зачищай обшивку вокруг оставшихся дыр. А я пока промажу клеем заплатки…
Через полчаса они спустили лодку и себя вместе с ней на воду, отцепили лебедочные тросы, завели мотор и поплыли на юг. Джинг сразу же забилась под брезент – как оказалось, от высоких волн и качки ее мутило. И Тайпан, встав у руля, досадовал на то, что она не сможет подменять его на этом посту, поскольку останавливаться на отдых им будет некогда.
И дело было вовсе не в вероятной погоне. Куда больше страшило иное: даже короткая задержка в пути грозила тем, что их настигнет очередное цунами, которые что-то зачастили в последние дни. И встречаться с которыми на этой залатанной посудине было чересчур рискованно.
После того, как Тайпан устремил свой взор на юг, он стал думать не об оставшемся за кормой прошлом, а о ближайшем будущем. Которое в кои-то веки предоставило ему выбор.
Он мог бы явиться к своему боссу Шэну с известием о том, что переговоры не задались, и что парламентер устроил «альбатросам» кровавую баню, убив их босса и нанеся сокрушительный урон их бизнесу. Триадам Шанхая эти новости понравились бы. Тем более, Большой Лис вряд ли знал, чем его Красный Посох в действительности занимался на острове Всех Смертей – кто бы ему об этом доложил? А если бы такой осведомитель и нашелся, кому бы в итоге поверил Шэн: ему или прибывшему с благими вестями посланнику?
Вот только Тайпан уже не собирался возвращаться к Большому Лису. Шэн так или иначе узнает о судьбе «Альбатросов» и Робинзона Гриши. И о том, что парламентер Триад – виновник той грандиозной войнушки, – пропал без вести, видимо, став жертвой одной из выпущенных им же ракет. Никто не усомнится в том, что Тайпан мертв. Поэтому, если он будет предельно внимателен и осторожен, то и дальше останется для всех мертвецом.
И это его полностью устраивало. Смерть Гюрзы стала тем последним яблоком, которое уже не поместилось в его бочку-совесть. Вот он и решил закончить сбор этого скорбного урожая, которым беспрерывно занимался двадцать с лишним лет.
Мнимая смерть дарила ему настоящую свободу. Такую, какой он в своей жизни еще никогда не дышал. Тайпан мог отправиться куда угодно: в Австралию, Индию, на Тибет – без разницы, главное, было скрыться подальше от Шанхая. А заодно – от Пропащего Края, который служил тяжким проклятьем всей его жизни.
Однако можно ли было на самом деле сбежать от последнего? В этом Илья Мизгирев, если честно, по-прежнему очень сильно сомневался…