– Вы должны работать, а вы ни черта не хотите делать! – прокричала женщина.
Она хлопнула ладонью по столу, задребезжала чайная ложка в стакане.
– Мы с вами беседуем! – ответил Ермаков.
Он старался сохранять хладнокровие, дающееся ему с трудом. Старший оперуполномоченный Григорий Викторович Ермаков был человеком вспыльчивым. Тут уже ничего не поделаешь, как сказала жена. Тип темперамента такой. Холерик. Быстрая реакция, подвижность, высокий уровень эмоционального интеллекта. Он полистал в Интернете характеристики физиологических типов личностей и пришел к убеждению, что минусов больше, чем плюсов.
– Не переживай, Гриша! – рассмеялась жена. – Бессонница и невроз жить, конечно, мешают, зато в древности тревожные члены стаи ценились выше умелых бойцов.
– Это почему? – удивленно спросил Ермаков.
– Они всегда начеку. Первыми поднимают тревогу, быстрее остальных находят выход из трудной ситуации. И еще они обычно привлекательные парни!
При этих словах она взъерошила ему густые темно-русые волосы и чмокнула в щеку. Последняя ласка от супруги за восемь минувших календарных дней.
Он был высоким худощавым мужчиной, с резковатыми чертами лица, густыми черными бровями и выразительными зелеными глазами. Ермаков был достаточно сильным физически для своего телосложения, а давнее увлечение борьбой самбо закалили тело. Чего не скажешь про терпение! Вызов был, скорее всего, ложным. Не вернулся домой пятидесятилетний мужчина. Тропин Леонид Семенович. Седина в бороду!
Он улыбнулся, однако на женщину чары тридцатипятилетнего капитана полиции не подействовали.
– У меня сахарный диабет! – заявила она с тем оттенком неистового торжества, какое демонстрируют люди, привыкшие спекулировать своей болезнью.
– Вызвать врача?
– Вот! – Она закатала рукав потрепанной зеленой кофты, предъявив крохотные точки на белом, словно непропеченное тесто, плече. – Я колю себе инсулин два раза в день!
Когда-то она была красивой женщиной. Грустные глаза цвета спелой вишни, слегка припухшие красные губы без следов помады, немного вздернутый нос. Кто-то из великих скульпторов сказал: «Я беру глыбу мрамора и отсекаю все лишнее». Ей пришлось бы отсечь полцентнера лишнего веса! – подумал Ермаков. Он провел волнистую полоску по листу бумаги, расписывая авторучку.
– Татьяна Алексеевна! Я повторяю в третий раз, – сказал он тоном, принятым в общении с душевнобольными людьми, – для возбуждения уголовного дела по факту исчезновения человека должно пройти трое суток.
– А что вы про это скажете?! – Она потрясла ключами над головой. – Это его ключи! Моего мужа. Я ждала его битый час, потом вышла на улицу. Мало ли… А там, прямо у входа в подъезд, лежат ключи! – Он всхлипнула и потерла кулаками сухие глаза.
Капитан обреченно посмотрел на связку из трех ключей. Магнитный брелок от домофона был утоплен в пластик веселого розового цвета, один ключ был длинным, с шестью попарными насечками на штыре, другой короткий. Стандартный набор стандартной квартиры в спальном районе. Он бегло осмотрел помещение. Ремонт здесь не делали лет двадцать, старые обои местами пожелтели. Обеденный стол, за который его усадила хозяйка, был покрыт клеенкой синего цвета, в углу возвышался платяной шкаф из мореного дуба, судя по всему, довоенной работы, в темном зеркале отразился сервант, наполненный посудой советского образца. Старый фарфор марки ЛФЗ, прозрачно-белые чашки с синей каймой по краю. Говорят, теперь посуда Ленинградского фарфорового завода ценится как антиквариат. Единственной современной вещью являлся плоский телевизор марки LG. В настоящий момент там шел сериал. Суровый мужчина с квадратной челюстью втолковывал что-то миловидной черноволосой женщине. Звук был выключен, понять суть диалога было затруднительно, брюнетка неумело изображала испуг.
– Опросите соседей, поищите в сквере, – нудно перечисляла женщина. – У нас во дворе детская площадка и сквер. Леня не мог никуда пропасть. Он не такой человек, чтобы напиться или загулять с любовницей!
В ее тоне послышалось едва уловимое презрение к собственному супругу.
Позвонил смартфон, Ермаков отложил ручку, провел пальцем по дисплею.