Взяв стакан, незнакомый лейтенант повернул голову и пристально взглянул в упор на Соске. После этого, как будто совершенно потеряв интерес к окружающим, он отвернулся, и, не спеша, стал цедить свою газировку.
Его кожа была смуглой, а разрез глаз говорил о том, что в нем смешались европейская и арабская кровь. В глазах светился интеллект и внутренняя сила, а тонкие губы были плотно сжаты.
— Простите меня, лейтенант, — заговорил Курц, — не хотелось бы выглядеть невежливым при первом знакомстве, но не могли бы вы пересесть?
— Зачем мне это делать?
— Три места в этом углу стойки зарезервированы для нашего скромного отряда СРТ, а вы обосновались прямо на одном из них.
— Так записано в правилах?
Лейтенант адресовал этот вопрос не Веберу, а бармену, который стоял в сторонке, протирая стаканы. Тот насупился и покачал головой:
— Само собой так сложилось. Места за тем столом и по другой стороне стойки тоже принадлежат другим подразделениям. Мы сделали это для того, чтобы люди всегда знали, что могут зайти сюда и расслабиться.
— Значит, это просто местный обычай?
— Можно и так сказать. Вы здесь новичок, и еще не все знаете. Но место, на котором вы сидите, можно по праву назвать «зарезервированным».
— Не понимаю.
— Здесь всегда сидел наш погибший командир, — снова заговорил Курц. — Прошу прощения, но не могли бы вы представиться? Мне не хотелось бы надрать задницу незнакомцу.
— Понятно, — спокойно проговорил лейтенант, не глядя на него. — Как же звали вашего бывшего командира?
— Урц-1. Капитан Гэйл МакАллен.
— Тогда мне нет никакой необходимости пересаживаться. Он был трусом, — проговорил темнокожий мужчина с холодной усмешкой.
— Что вы сказали?..
Курц резко наклонился вперед. Соске, который слушал разговор из-за его спины, заметил, как побелели пальцы товарища, стиснувшие стакан.
— Трус? Вы сказали, что он был трусом?
— Именно. Некомпетентным и жалким.
— Ничего себе. Хо-хо... сильно сказано. Соске, ты слышал? Мне показалось, он сказал, что Гэйл был некомпетентным и жалким. Ну, что же, если подумать… — неестественно хохотнул Курц, и в следующий миг содержимое его стакана полетело в лицо наглеца, а правый кулак со свистом разрезал воздух, целясь в скулу противника. Даже Соске, с его великолепной звериной реакцией с трудом сумел бы уклониться от такого стремительного удара. Однако кулак не достиг цели. Темнокожий лейтенант молниеносно уклонился, а в следующую секунду оказался вплотную к Курцу и ударил его в челюсть.
Движение выглядело стремительным и едва различимым, но Курц полетел назад, отброшенный, будто ударом молота. Казалось, он врежется спиной в Соске и снесет и его, но в последний момент рухнул на стоявший слева столик. Раздался дребезжащий грохот падающих тарелок и разбивающихся об пол стаканов.
Бармен нахмурился и покачал головой, а все присутствовавшие в баре умолкли и с опаской обернулись на шум.
— Это все, что ты можешь, сержант? — холодно спросил лейтенант, вытирая лицо бумажной салфеткой. — Я слышал, что здесь немало изрядных драчунов, по совместительству снайперов, но вы не производите впечатления.
— Ах ты, ублюдок… иди сюда! — заорал Курц, и, опершись на поваленный столик, попытался встать. Но не успел приподняться, как колени его внезапно подкосились, голова закружилась, он рухнул сперва на колени, а потом бессильно повалился набок, слабо пробормотав: «Проклятье!» Больше он не двигался.
— Курц! — выкрикнул Соске и бросился было к нему, но лейтенант остановил его:
— Оставь его в покое. Это всего лишь легкая контузия, — его темные глаза в упор уставились на Соске. — Однако я слегка удивлен, что, получив такой удар, он все еще пытался приподняться. Что же, это хороший урок для дурака, который собирался в пьяном виде ударить офицера. Урок для него, урок для вашего мертвого капитана, который плохо воспитал подчиненных, и для всех остальных разгильдяев из вашего подразделения СРТ. Я разочарован.
Соске выпрямился, повернулся лицом к нему и открыто встретил его издевательскую и презрительную усмешку.
— Что это за взгляд?
— Прошу прощения, я не знаю, кто вы такой, но мне хотелось бы извиниться за поведение моего товарища. Однако я прошу вас взять обратно то, что вы сказали о капитане МакАллене.
Соске был не из тех, кто легко вспыхивал и поддавался на провокации, но теперь и он не мог смолчать.
— Забавно. Сержант, ты отдаешь мне приказы?
Соске ничего не ответил, бестрепетно глядя ему в глаза.
— Что же ты сделаешь, если я не соглашусь? Попытаешься ударить вышестоящего офицера? Наверняка не сможешь. Ты выглядишь как серьезный и уравновешенный человек. А, может быть, ты просто трус?
Соске стиснул зубы. Этот незнакомец без труда прочитал его мысли и понял суть раздиравшего его конфликта.
Конечно, военнослужащий рядового и сержантского состава, осмелившийся ударить офицера, немедленно подвергался дисциплинарному наказанию и отправлялся на гауптвахту. Это само по себе было достаточно позорно и неприятно, даже Курц в трезвом рассудке считал так.
Но Соске колебался сейчас не из-за угрозы наказания. Все его естество бурно протестовало против нарушения установленных, незыблемых правил.
Оскорбление действием вышестоящего офицера. Неповиновение приказам. Если бы он сделал это всего однажды, строгий, но четкий и привычный мир уставов, приказов и инструкций, которым он окружил себя, разбился бы, развалился на части — одно только осознание этой нависшей опасности властно держало его за горло, отрезвляло. Так было всегда.
«Да, я всегда вел себя так до сих пор. Но теперь я должен вступиться за честь товарищей, подразделения, капитана. Почему же я не могу двинуть и пальцем?» — в смятении спрашивал он себя. Почему?
— Думаю, ты никогда не делал ничего, что противоречило бы приказам, — проговорил лейтенант, проницательно глядя на него. — Именно поэтому, сержант. Однако, не устроить ли нам небольшую забаву?
— Забаву?..
— Ты ведь жаждешь защитить честь капитана МакАллена или что-то там еще? Мне это наскучило. Следуй за мной.
Бросив на стойку стодолларовую купюру, лейтенант резко повернулся и зашагал к выходу.
— Куда мы…
— В ангар бронероботов. Ты ведь тренировался, чтобы пилотировать такую штуку, верно, сержант?
Этот человек удивительно умело спровоцировал меня, мрачно думал Соске. Он сидел в кокпите своего бронеробота — ARX-7 «Арбалет», который поднимался на грузовом лифте из подземного ангара базы острова Мерида на уровень земли. По экранам в тусклом освещении ползли грубо обработанные скальные стенки шахты и ржавые металлические фермы громадного подъемника.
Большая часть сооружений базы была надежно углублена в скальный грунт острова. Ангары для авиационной техники, бронероботов, громадный док для обслуживания и ремонта «Туатха де Данаан», жилые и складские помещения, арсеналы и мастерские, посты связи и наблюдения и управления. На поверхности, среди буйных джунглей и базальтовых скал-останцов находилась лишь взлетно-посадочная полоса и антенны радиолокаторов и приемо-передатчиков космических систем связи, тоже должным образом замаскированные. По размеру остров был сравним с токийским районом Ямате, и места для тренировок здесь было предостаточно.
«Арбалет» был снова окрашен в девственно-белый цвет. Темно-серая камуфляжная краска оказалась полностью ободрана во время сражения на танкере и побережье в Ариаке в конце августа. Техник-офицер, рассматривая голый металл и пластик после боя, покачала головой и сказала, что это доказательство того, что лямбда-драйвер запускался и функционировал. Белая же специальная краска, которая теперь покрывала бронированные члены и корпус бронеробота, имела какие-то малопонятные особенности, которые позволяли ей выдерживать таинственное воздействие силовых полей.