Человек, тело которого теперь по размерам было не больше подушки, на которой лежала его голова, забился в пароксизме страшного полу-смеха, полу-кашля. Электронный хрип и скрежет, ничуть не напоминающий звуки, издаваемые живым существом, заставлял кровь леденеть в жилах.
– Но что же случилось с этими прекрасными глазами?.. – резко оборвав смех, Гаурон заговорил со злобной гримасой на лице.
— Что?..
– Теперь твое лицо — физиономия никчемного маленького ублюдка. Ты расстроен?.. Потерян?.. Не знаешь что делать? Где же тот святой, которого я видел когда-то?! Какое разочарование! Теперь ты полон противоречий. Мелкий засранец, ты — уродливей меня, даже не стоишь того, чтобы тебя прикончить.
— Заткнись!..
Соске опять поднял пистолет.
– Мы же были слеплены из одного теста. А ты теперь пытаешься стать обычным, жалким, травоядным обывателем? Смотреть противно.
— Я сказал, замолчи...
– Не-е-е-т, я скажу все, что думаю! То, что ты попал сначала в Митрил, а потом в ту школу, к чертовым детишкам, сделало тебя таким никчемным. Тебя совратили эти грязные, ничтожные слабаки, твои товарищи, и ты сам стал таким же мягкотелым придурком. Митрил достал даже тебя, помнишь, я уже говорил? Это все из-за твоих друзей. Гуманизм! Они прикрывают им свою слабость. Когда ты поддался им, тот святой убийца, Касим, исчез. Понимаешь? Слабаки паразитируют на сильных. Они пудрят тебе мозги этими сладкими словами — «дружба», «светлое будущее», а сами исподтишка высасывают твою силу досуха.
Соске не хотел слушать, не хотел понимать. Не желал признать, что этот отвратительный человек прав. Но теперь он с ужасом осознал, что только его ненавистный враг с первого взгляда понял, что так страшно угнетало и душило его в последнее время.
Да. Он действительно стал более слабым. Намного слабее, чем был. Когда же это случилось?.. С тех пор, как попал в Митрил. Потом в среднюю школу Дзиндай. Встретил ее.
– Расскажи мне. Неужели так уж приятно болтаться вместе с этими жалкими ублюдками?
Мрачная тень на кровати посреди пустой комнаты, казалось, затягивала его, готовая растворить, засосать без остатка.
– Эй, отвечай мне. Я спросил, неужели так приятно болтаться вместе с этими слабыми ублюдками, а?!
— Я же сказал, заткнись!!!
Соске судорожно нажал на спусковой крючок.
Резкий звук выстрела отразился от голых стен. Пуля рванула подушку рядом с головой Гаурона, полетели опаленные перья.
Это было все.
– У тебя уже не хватает храбрости уничтожить врага, верно? – проговорил Гаурон с презрительной ухмылкой.
— Замолчи… — единственное, что в ответ смог выдавить Соске. Его лицо горело, он чувствовал себя так, словно задыхался. По спине катился пот.
В этот момент тусклый свет окошка загородила снаружи громадная тень.
Это был «Веном».
Наверное, он скрывался где-то поблизости. Граненая голова, опустившись до уровня окошка, вперилась в Соске кроваво-красным сенсором.
– Фей Джау54, это ты? — спросил Гаурон.
— Я ухожу, — стены затряслись от мощного рыка внешних динамиков бронеробота. Но голос был знакомым — тот самый, что говорил по телефону.
– Ясно. Будь сильным.
— Прощайте, Синг Санг, — ответил бронеробот, почтительно прикрыв правый кулак стального манипулятора левой ладонью и поклонившись. Повернувшись, «Веном», прыгнул с места, миновав многочисленные вывески и балконы. Он исчез мгновенно, и только сильный порыв ветра заставил задребезжать оконные стекла.
– Фей Джау, должно быть, скоро умрет в бою с отрядом Митрила. Если же нет, то его прикончит карательный отряд Амальгам.
— Карательный отряд?..
– О, его командир — полный отморозок. Злобный, кровожадный ублюдок. Твои друзья ему и в подметки не годятся. Если им не повезет попасться ему на дороге, он их прикончит в мгновение ока. Ну, что же, такова судьба.
Соске непроизвольно поежился.
– Я собираюсь покончить со всем этим, — проговорил Гаурон, безучастно глядя в потолок. В его голосе не чувствовалось ни волнения, ни печали. — Но я должен прихватить с собой попутчиков — в одиночку уходить слишком скучно. В конце концов, это мой стиль. Фей Джау по моему приказу будет крушить все на своем пути, пока Гонконг не превратится в море огня. А что касается его брата, Фей Хунга, ему я велел вырезать главную опухоль, которая и послужила причиной твоего падения.
— Главную… опухоль?..
На изуродованном лице Гаурона расплылась страшная половинчатая усмешка. Он просто лучился от счастья.
– Девчонка, Касим. Разве ты еще не слышал?
— Что?!..
– О, я уже получил подробный отчет. Ее стройное тело в школьной форме было изуродовано до неузнаваемости. Но она оказалась стойкой, и не просила пощады, не вымаливала жизнь. Последними ее словами были: «Прости меня…» Я вот не могу догадаться, к кому она могла бы обращаться? Ага, похоже, ты собираешься заплакать! Вон там лежит носовой платочек.
— Ты… ты врешь…
– Я хотел бы показать тот натюрморт, чтобы увидеть твое безграничное отчаяние. Но, думаю, смогу довольствоваться и этим. У тебя все на лице написано, Касим, я просто читаю твои мысли: «Я опоздал в Токио к своей девушке… я не смог ее защитить…» Ах, бедная, бедная Канаме! Она была такой милой девочкой!
Рука Соске больше не дрожала, черный зрачок дула уставился точно в грудь лежащего на кровати человека-обрубка.
— Гаурон!!!
– Правильно, ненавидь меня! Стреляй, убивай!!!
Он больше не колебался. Шесть резких выстрелов подряд сотрясли фанерные стенки комнаты. Тело калеки дернулось, черная свежая кровь брызнула на простыни. Медицинский монитор издал протяжную тревожную трель, и все синусоиды вытянулись в смертельно плоские линии.
Отвратительная усмешка навсегда замерла на его губах. Выпученный глаз остекленел, уставившись в пугающую спиральную бесконечность хромированного пистолетного дула.
— …Не может быть…
В голове раскатился далекий похоронный звон.
Он не помнил. Не помнил, кто он, и где он. Что делает перед ним этот укороченный труп.
Она умерла?
Канаме умерла?
Пустая мрачная комната. Безлюдный город. Соске потерялся в громадном пустынном мире, где больше не осталось ни единой живой души.
Из уходящего в бесконечность колодца его вырвал тонкий электронный писк.
Бип… бип-бип… Бип-бип-бип-бип…
Звук становился громче и чаще. Это был не сигнал медицинского прибора. Что-то другое. Писк раздавался из под кровати. Предупреждающий писк, заставляющий пальцы на ногах инстинктивно поджаться.
Его тело двигалось само по себе, не обремененное указаниями разума, не зная сомнений и колебаний. Он сам не мог понять, отчего в следующий момент ринулся с места, словно сорвавшаяся пружина. Оттолкнувшись двумя ногами от пола, Соске, прикрыв голову руками, плечом вперед вылетел в окошко, целиком снеся хлипкую раму.
За его спиной комната немедленно взорвалась.
Мощный заряд взрывчатки, прикрепленный под кроватью, разнес в щепки стены и пол, заставив все здание задрожать и медленно покачнуться, словно в нерешительности. Из окна вышибло форс ослепительного пламени; все окна по фасаду лопнули. Ливень осколков и тлеющих обломков засыпал пустынный переулок.
Траектория полета Соске привела прямиком в фанерную вывеску, укрепленную на торчащем из стены кронштейне. Удар выбил из него глухой вскрик, но он автоматически попытался ухватиться. Пальцы соскользнули, но на асфальт тротуара он упал, уже погасив скорость.