— Подожди, я забыл рассказать про архитектора Райта. Слыхала о нем?
— Тот, который рассчитал и построил дом над ручьем?
— Да, да. А ты знаешь, что все его дома, его собственные дома погибли от огня. В разнос время.
И шел разговор о судьбе, о покорности ей или непокорстве. Ну, в общем, важный для нас разговор, от которого трудно оторваться. И, значит, расстаться трудно.
Теперь Ты уходил вроде бы даже с облегчением. Неужели мы уже исчерпали друг друга? Нет же ведь, нет! А что тогда? Почему так:
— Побегу, Юлька, почерчу.
— О господи, не отпрашивайся ты, как школьник. Иди, конечно.
— Ты опять рассердилась? Но ведь я должен работать.
— Работай.
— Я забегу потом.
И снова я сидела на гостиничной кровати и ждала, ждала, боясь пропустить Твой приход. А Ты не шел. Снова был вечер, когда Ты забыл обо мне. Опять, верно, переделывал памятник. Ты хотел уступить, но и сохранить. Возможно ли это?.. Не знаю. Но мне было больно от любого Твоего действия, не имеющего отношения ко мне. Разрушитель уверял: «Прежде он не выключил бы тебя. Хотел бы, чтоб ты была возле. Чего ждешь? Почему не уезжаешь? И отпуск твой прошел».
— Юл, мне пора уезжать. Командировка кончается.
— Ой, Юлька. А когда?
Это «ой!» — с горечью. И сроки сразу отложились.
— Скоро. На днях.
— И у меня на днях решается. Может, уедем вместе. Да?
Да! Да! Конечно, да!
А вечером, не дождавшись Тебя, я подошла к окошку и увидела: по узким досочкам тротуара Ты вышагивал резко и нервно. Казалось, Ты прихрамываешь, но я уже знала — это внутренняя неровность раскачивает тебя. Ты шел от гостиницы. От меня. Я хотела окликнуть, но поперхнулась. За моей спиной задышала все та же старуха. Тоже увидела.
— Бежи, девонька. К другой, видать, пошел.
Я оглянулась ненавидяще. И натолкнулась на сочувственный взгляд.
— Вот и мой, помнится, лыжи навостривал. А я догнала и по шеям, по шеям. Он пониже меня был. Ну и всё. Как рукой сняло. Страму побоялся. Так-то он здоровый был, а страму не хотел.
О чем это она? А, да, о «страме».
Я опять поперхнулась и вдруг поняла, что не могу продышать свое горе. Вдохнуть и выдохнуть не могу. Физически. Не помню, как оказалась на кровати, кто вливал мне в рот темную жидкость, которая осталась пятном на подушке. Помню только, как вдруг что-то разомкнулось внутри и — воздух. Воздух, воздух во мне и вокруг!
— Так и кончиться недолго, — сказала старуха неодобрительно и отошла к своей койке. Женщина в белом халате прятала в карман пузырьки.
Что это? Неужели такая зависимость? А если он (опять «он») и правда уйдет? Как «уйдет»? А что же тогда останется мне? Да, но ведь был весь мир! Был. А теперь вытеснен. Очень просто. Вытеснен, и все.
Тебе, верно, передали, и Ты зашел утром. Я уже встала, внутри было пусто и как-то очень сухо. Я даже не обрадовалась Тебе. И Ты, видно, испугался силы чувства (кому она нужна, эта сила? Одна морока) и тоже был холодноват. Теток не было в комнате. Ты сидел у стола, я — тоже.
— Ну, как ты тут?
— Спасибо, Юл. Все хорошо.
— Прости, что не зашел вчера. Захотелось побыть одному. Не ладится у меня.
Вот тут надо было забыть о себе, спросить обеспокоенно: «А что? Чего теперь они хотят?» Но я не спросила обеспокоенно, а лишь самолюбиво опустила голову. Разве нельзя было вчера подойти к двери и сказать все это. Я бы не побежала следом и не удержала силой.
— Ты что, обиделась?
— С чего ты взял?
— Вижу. Не сердись. Мне трудно, Юлька.
— Я понимаю. Уж ты не отвлекайся на меня.
— Перестань.
Ты начинал сердиться. Сразу полный лоб морщин, и глаза — светлые-светлые.
— А что мне терять, Юл? Почему я должна перестать?
— Ну, хотя бы потому, что мне хватает насупленных лиц на работе.
Конечно, он прав. Я — всего лишь веселая прогулка. Не судьба, а праздник. Небольшая пирушка. А я еще боялась, что он не узнает меня с этой улыбочкой имени Сарматова. Да она как раз и нужна! Она одна. Ведь восхищался именно ею: «Бедный начальник!» Как я тогда не обратила внимания?
— Ну, ну же, Юлька! Развеселись.
— Сейчас развеселюсь. Это так просто!
— Чего ты добиваешься?
И правда, чего я добивалась? Я хотела быть при Тебе. Каждую секунду. Видеть. Осязать. Знать. Я хотела быть Твоей частью. Раствориться. Дышать. Вспомни, вспомни, у Тебя тоже было что-то в этом роде, только недолго. В самом начале. Ведь было! И я этого не смогу забыть. Теперь Тебе нужна относительная свобода. А потом, может, и полная?