— Я попробую… — пробормотал русский, переступая с ноги на ногу. — Я попробую… Не обещаю, конечно… Не знаю, что получится…
— Не будьте скромным. Ставка не маленькая — жизнь, — продолжая улыбаться, говорил Крашке, но, заметив недобрую искорку, на мгновение вспыхнувшую в глазах узника, остановился и пристально посмотрел на него. — Обман будет разгадан немедленно, — закончил он совершенно иным тоном, — и тогда…
— Вы мне уже говорили, что будет тогда, — едва слышно сказал Петров.
И Крашке снова улыбнулся.
…С волнением смотрел заключенный на свое детище. В мастерской были аккуратно расставлены станки и разложены инструменты. Петров был предоставлен самому себе. Только два эсэсовца, один из которых расположился у порога, а другой стоял рядом, не спускали с него глаз.
Изобретатель взял в руки причудливой формы надульник-конус с цилиндрической приставкой в виде короткого отрезка ствола. Благодаря, такой форме пламя выстрела не было видно никому кроме того, кто находился прямо против дула. Но этот человек не долго хранил тайну местопребывания снайпера-автомата: в следующее мгновение он получал пулю в сердце.
Пламегаситель не пострадал. Невредимым оказался и механизм, автоматически переставляющий прицел в зависимости от расстояния до цели. Вот и звукоулавливатель, который не только поворачивался в сторону бьющегося сердца, но и определял расстояние до него.
Но не в этом было главное. Самую существенную часть автомата представлял механизм настройки. Пожалуй, он пострадал больше всего. Но как могло случиться, что уцелел звукофильтр — самая важная часть механизма тонкой настройки, душа всего изобретения? Петров отлично помнил, что патрон самоликвидатора он вложил как раз под этой маленькой деталькой — маленькой, но наиболее ответственной. Он вспомнил тот ужас, который охватил его, когда он увидел эту детальку в руках майора Крашке, там, в его кабинете — и липкий пот опять проступил на его лице. Он тогда же сразу понял, что взрыв самоликвидатора не уничтожил звукофильтр, а имея этот крошечный приборчик, любой мало-мальски толковый конструктор, работающий в этой области, без особого труда воспроизведет весь аппарат. Ведь вся новизна изобретения заключалась именно в этом приборчике, выделявшем из пестрого многоголосого шума, собранного звукоулавливателем, тихие ритмические шумы человеческого сердца.
Петров еще раз окинул взором все сохранившиеся детали. В общем, все оказалось в целости, за исключением некоторых второстепенных частей. И только хаос и разор в конструкции, которая при взрыве распалась на отдельные детали, создавали впечатление, что автомат безнадежно испорчен. Но это впечатление могло обмануть лишь непосвященного. Ведь специалисту достаточно другой раз и невинного на вид осколка, чтобы понять идею и восстановить всю деталь. Так ученые-палеонтологи по обломку кости часто воссоздают общий вид давно вымершего животного. А здесь налицо самое важное.
Петров попытался припомнить, как все это произошло.
Он заправил четвертую — последнюю — ленту с патронами и заложил самоликвидатор, — это он помнил совершенно отчетливо. Затем пополз к окопчику, который был вырыт в двух шагах от аппарата, в заднем, безопасном секторе. В этот миг и ударил контузивший его снаряд, и он потерял сознание. Неужели сотрясение от снаряда сдвинуло самоликвидатор настолько, что звукофильтр оказался только выброшенным при взрыве, но неповрежденным?
Как бы то ни было, а он не имеет права умереть, не уничтожив свое изобретение. И без намеков коменданта он не сомневался в исходе своей судьбы. Еще в тот момент, когда сознание вернулось к нему и он увидел себя лежащим на груде полусгнившей соломы — так называемый немецкий госпиталь для военнопленных помещался в бывшей конюшне, он твердо решил не говорить ничего. И он не отступал от своего решения, — пока не увидел эту маленькую детальку автоснайпера в руках майора Крашке и не понял, что умереть, не уничтожив ее, было бы тягчайшим преступлением.
Петров придвинулся к груде обломков и начал разыскивать среди них то, ради чего он отсрочил свою казнь. Вот, наконец, и она. Петров взял ее — и вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Он поднял голову. Перед ним стоял комендант, незаметно вошедший в мастерскую.
— Ну, как успехи? — спросил Крашке, любезно осклабясь. Но взгляд коменданта был устремлен не на заключенного, а на деталь, которую тот вертел в руках. Приход коменданта был как нельзя более некстати.