Да и город, если уж на то пошло, совсем не тот. Кажется, что попал в новый, чудесный мир, где бродишь с интересом, ко всему приглядываешься, все для тебя новое, и только вдруг скверик на углу или старое сохранившееся здание аптеки напомнит остро тебе, что мимо них ты ходил когда-то в школу.
Но построить новый дом, расширить улицу, переделать город — это все в возможностях человека, к этому мы привыкли.
То же, что было передо мной, опрокидывало все установившиеся представления.
Переделать степь. Да не одну степь, а огромные степные пространства. Обуздать солнце, покорить стихию…
Я вспомнил волнующие дни 1948 года, когда был опубликован сталинский план преобразования природы на огромной территории нашей родины. И годы, последовавшие затем. Я сам участвовал в первых посадках. Миллионы людей ежегодно выходили на рубежи, где создавались тысячекилометровые лесные заслоны против суховеев, истреблявших урожаи. Как радовались мы сообщениям о повсеместном перевыполнении великих предначертаний сталинского плана!
А потом… Потом стали осуществляться новые планы, еще более грандиозные. Невиданно быстрое строительство крупнейших в мире Куйбышевской и Сталинградской электростанций на Волге. Поворот вспять сибирских рек и использование их водных богатств для орошения пустынь солнечного юга. И другие дела, не менее замечательные.
Посадка же и охрана деревьев стала буднями, естественным, само собой подразумевающимся, привычным делом.
Лично я не то что забыл, а как-то свыкся с мыслью о том, что вот в степях проводится грандиозная систематическая работа, но сами степи представлял себе все еще такими, какими они, запечатлелись в моем мозгу еще с детства.
Мысли эти пронеслись у меня в голове, пока самолет шел на посадку. Через минуту он стоял на степном аэродроме — ровной площадке, покрытой травой, как футбольное поле.
А еще через минуту санаторный вечемобиль [.В е ч е м о б и л ь — экипаж, двигающийся с помощью электроэнергии, передаваемой без проводов] вез нас по гладкой степной дороге.
Показались дубовая роща, огромный пруд или озеро с купальнями и лодками для катанья и даже с небольшим водопадом, широкое здание с массой открытых и застекленных веранд и балконов и густой парк за ним.
Вечемобиль въехал в ворота и остановился у веранды степного санатория.
Сергей лежал на кровати и со скучающим видом держал в руках какую-то книгу.
Он очень обрадовался, увидев меня.
— А ты все такой же, — сказал он, любовно вглядываясь в меня, пока я пересекал огромную комнату. — Ничуть не изменился. Ну, как твои дела? Как успехи у твоих учеников?
— Какие у меня дела! — возмутился я. — Ты расскажи. Ведь ты побывал там, где…
— Еще никогда ни один человек… и так далее, — перебил меня Сергей. — Ты что же, пришел цитировать, что пишут в газетах?
Сергей был в отличном настроении. Он шутил, смеялся.
Рассказ его изобиловал множеством интересных подробностей. Но они теперь всем известны, и я не буду их повторять.
Упомяну только деталь, о которой, по-моему, нигде не сообщалось.
Когда ракета на обратном пути подлетала к Земле и космонавты отыскивали на обращенной к ним поверхности земного шара свою посадочную площадку («мало, знаешь, у нас еще космодромов», — пошутил Сергей), пришлось сделать небольшой, но довольно резкий поворот, чтобы выправить курс. В этот момент в ракете, рассчитанной на более плавные повороты, возникли такие напряжения, что явственно раздался треск оболочки, а люди были втиснуты со страшной силой в свои поворачивающиеся на специальных подвесках кресла-диваны.
Под влиянием центробежной силы кровь отлила от головы к ногам.
Штурман на минуту потерял сознание. Сергей, по его словам, так обессилел, что не мог шевельнуться.
— Нет, мы советские люди, — упрямо прошептал пилот, не снимая пальцев ослабевших рук с кнопок управления.
— Понимаешь, — рассказывал мне Сергей, — нацелил все-таки ракету и посадил здесь, в степях.
Мы болтали о том, о сем и не заметили, как прошел целый час.
Я собрался уже прощаться, как вдруг вспомнил про ту дикоовинную планету, насчет которой морочил мне голову перед отлетом Сергей.
— Ну, а встретили вы ту планету, — спросил я. — снимки которой ты мне показывал?
— Разумеется. Мы пролетали очень близко и даже садились на нее. Правда, не особенно удачно.
— Что же это за планета? — воскликнул я. — Поблизости от Луны нет никаких планет. Ты шутишь?
— Дядя, ты очень недогадлив. Ты живешь на этой планете уже шестьдесят лет.