В это время кольцо вокруг «крепости в джунглях» Наварра стало уже непроницаемым, за исключением разве что маленьких французских дозоров, которые порой ухитрялись незаметно проскользнуть. И – чего не знал противник – в скалистых горах, окружавших Дьенбьенфу, артиллеристы уже подыскивали позиции для орудий Народной армии.
Наварр вылетел в Ханой, чтобы посоветоваться с Коньи, как можно переломить эту сложную ситуацию. По дороге во время изучения карты ему пришла в голову новая идея, как заменить давно запланированный и неосуществленный барьер между Лай-Чау и Дьенбьенфу другим, который должен был прикрыть Лаос от продвижения Вьетминя.
В шестидесяти километрах по прямой на юго-запад от Дьенбьенфу был еще этот опорный пункт Муонгкхуа в Лаосе со своим внешним постом в сорока километрах западнее – Соп-Нао. Он был под угрозой, но пока не атакован. Если бы удалось создать постоянную связь между этими укреплениями и Дьенбьенфу и демонстрировать там силу? Тогда и Дьенбьенфу сыграла бы свою роль краеугольного камня заградительного барьера от Вьетминя. Тогда новый барьер был бы между Дьенбьенфу и Муонгкхуа.
Коньи покачал головой, выслушав новую идею своего шефа. Он обратил внимание Наварра, что в «теории барьера», возможно, с самого начала была допущена принципиальная ошибка. Вьетминь, по всем данным, прекрасно умел осуществлять переброски своих войск мимо французских опорных пунктов, через непроходимые леса и горы. Свойства местности – высокие горные гряды, овраги, русла ручьев и поросший мхом древний лес – не дают почти никакого шанса выследить их там и навязать бой в тех местах, где это давало бы преимущество механизированным французским подразделениям.
Наварр просто отмел эти возражения: – Чепуха, Коньи! Наши солдаты ничуть не хуже Вьетминя. Они могут достичь прекрасных результатов, лишь бы их правильно использовали и грамотно ими командовали!
Против этого Коньи не рискнул что-либо возразить. Он задумчиво смотрел на карту местности между Дьенбьенфу и разместившимся в Лаосе опорным пунктом Муонгкхуа. Чтобы преодолеть это расстояние стоило бы использовать легионеров, подумал он. У нас их еще достаточно. Наварр подумал было о наемниках-таях, которые, по его мнению, лучше приспособлены к войне в этой с детства знакомой им местности. Но затем согласился с замечанием Коньи, что эти люди дезертируют после первого боя, потому что им ничего не стоит попрятаться в стране, даже в их родных деревнях. У солдат Иностранного легиона такой возможности, понятно, не было.
- Ну, хорошо, – заключил главнокомандующий. – Когда мы можем полететь в Дьенбьенфу?
- Завтра, – сказал Коньи. Это было 17 декабря.
Полковник де Кастри получил со своей радиостанции сообщение, что остатки вырвавшихся из Лай-Чау войск были атакованы у селений Муонг-Пон и горы Пу-Сан, всего в дюжине километров по прямой от Дьенбьенфу. Они понесли тяжелые потери. Он тут же вызвал к себе подполковника из своего штаба, который часто и с успехом командовал дальними дозорами. Он обратился к нему, против своей обычной привычки точно следовать уставу, по фамилии: – Ланглэ, это нужно срочно сделать. Приведите сюда этих людей. Возьмите лучших солдат, каких знаете. Выведите окруженных сюда, в безопасное место.
Пока Пьер Ланглэ, опытный молодой офицер, рассматривал карту, он почувствовал, что ему придется тяжело. Но тут в бункер Кастри вошла Поль Буржад. Она принесла поднос с двумя чашками кофе. Красивая, хотя и плохо накрашенная женщина обворожительно улыбнулась и, извиняясь, сказала: – К сожалению, есть только американский растворимый кофе. Но – по крайней мере – это придаст вам силы на вашем опасном пути!
Ланглэ, раньше не придававший никакого значения слухам об отношениях между Кастри и его, так называемой секретаршей, удивился тому, что Буржад знала точно все указания, которые давал ее шеф. Но он ничего не сказал, только подумал, что слухи имеют под собой основания. Он выпил свой кофе и с отрядом отобранных солдат отправился в путь. Когда уже был отдан приказ на выступление, внезапно на джипе подъехал Кастри и подозвал его.