Человек в форме прервал ее, обратившись к Жанвиллю: – Я и сам немного говорю по-французски. Хотел познакомиться с вами. Я много слышал о вас. Еще в Ханое.
- В Ханое? – недоверчиво спросил Жанвилль.
Но вьетнамец улыбнулся. – В лазарете, где вы лежали, было несколько вьетнамцев, запомнивших вас. Кстати, я участвовал в обсуждении вопроса, тогда еще, когда мы решали, разрешить ли вам жить здесь или все-таки отправить в лагерь военнопленных.
- Ах, – разочарованно промолвил Жанвилль, – а сейчас вы передумали...
Но тут чужак снова удивил Гастона своей улыбкой: – Нет, нет. Я приехал сюда не ради вас. Меня наоборот радует, что вы нашли друзей в деревне. Люди говорили мне, что вы мирный человек с умелыми руками...
- Но? Жанвилль догадывался, что это не визит вежливости. Что-то за этим стояло, раз агитатор, несомненно, офицер, нашел его здесь, на рисовых полях. Он не ошибся. Человек в униформе кивнул и подошел ближе. За ним последовала смущенная Ба.
- На самом деле есть одно «но». Правда, оно касается не вас. В любом случае не вас непосредственно. Мы убедились, что вы пришли к нам из искренних побуждений. Это мы будем уважать и в будущем. Вот только Ба... Он взглянул на девушку.
Она уставилась вниз, где ее пальцы ног зарылись во влажную землю. Когда она собралась с духом, то, наконец, сказала: – Я ухожу.
- Ты уходишь из Ксом-Донга?
- Да.
- Могу я пойти с тобой?
- Нет, – ответил вместо нее офицер. – Вы должны оставаться здесь. Работать. Пока Ба не вернется.
- Я? Один? – Жанвилль встал перед девушкой. Он был сбит с толку и потребовал: – Ты объяснишь мне?
Она долго думала, как объяснить ему все это. С тех пор как он попал сюда, они жили вместе. Теперь ей нужно последовать призыву народного правительства и пойти на северо-запад, где предстоит великая битва. Может ли понять это все француз, ушедший от своих земляков, чтобы больше никогда не воевать?
Гастон Жанвилль молча выслушал ее рассказ о том, что она научилась лечить небольшие раны в своей деревне. Теперь, когда начнутся бои, будет много раненых. Тяжелораненых. И там понадобятся девушки, вроде нее.
- Это мои земляки, – сказала она. – И речь идет о Вьетнаме.
К ее облегчению, Гастон Жанвилль не вскипел. Он тихо сказал: – Я понимаю. Тут и думать нечего, ты нужна своей стране, поэтому тебе следует идти.
- Я думала, так как ты...
Француз бросил на нее ироничный взгляд. – Со мной все по-другому, Ба. Мне стало стыдно за моих земляков. Тебе это не грозит. Только не пытайся рассказывать мне, что ты не поняла этого давным-давно.
- Я поняла, – согласилась она. – Но все равно...
- Она вернется, – включился в разговор военный. Он был уже во многих деревнях, мобилизовал людей для работы на северо-западе, но каждый раз было чему удивляться.
Француз посмотрел на молоток в своей руке, потом взглянул на офицера и задумчиво сказал: – Я знаю, что такое идти на войну, мой друг. И я знаю также, что каждый хочет вернуться домой. Если Ба не вернется, я стану очень одиноким человеком.
Военный помолчал, но все же задал вопрос: – Вы хотите остаться у нас, месье Жанвилль? Я имею в виду – потом, когда Вьетнам станет свободным?
В первый раз в этой деревне Жанвилля назвали «месье».
- А разве не должен муж всю свою жизнь провести со своей женой? – спросил он в ответ.
Офицер подумал о битве, предстоящей на северо-западе. Она потребует многих жертв. И какой будет судьба Ба? Он тихо сказал Жанвиллю: – Я надеюсь, что вам достанется это счастье.
Он отвернулся. Не стоит смотреть, как прощаются влюбленные, и, возможно, навсегда. Потом, возвращаясь с Ба в деревню, он был с ней очень краток. Он только сказал ей, чтобы она зарегистрировалась в Туан-Гиао. – Главный врач Народной армии даст тебе дальнейшие указания. Его зовут профессор Тон Тат Тунг. Передавай ему привет от его старого друга Тиена. Мы знакомы еще с той далекой поры, когда он изучал медицину в Ханое, а я нелегально читал лекции нашим студентам...
ТАКОВА ВОЙНА
Праздник Тэт во Вьетнаме – это, в общем, то же самое, что Новый год в Европе. По традиционному лунному календарю с Тэта начинается новый год. Каждый год эта дата разная. В 1954 году Тэт выпал на 3 февраля.
В зонах, где не было боев, этот день праздновали с хорошей едой, музыкой и фейерверками. Дома украшали цветными новогодними картинками, ходили в гости к родственникам, дарили подарки и уютно сидели вместе, наблюдая за играми детей и внуков. За последние годы большинству вьетнамцев не удавалось отпраздновать Тэт, как это требуют традиции. После французских колониалистов в страну пришли японские оккупанты, а за ними снова вернулись французы. Войны и голод сделали праздник почти невозможным. Часто были разделены семьи, и было больше повода для скорби, чем для радости. Так было еще и сейчас. Но все-таки ни один вьетнамец в борющейся за свободу и само свое существование стране не забыл о празднике Тэт. А борьба за свободу привела к тому, что войска Вьетминя, осадившие Дьенбьенфу, отпраздновали лунный новый год совершенно особенно. Это послание дошло до французов, настороженно ожидавших в своем котле нападения вьетнамцев.