- А американцы? Тунг отдирал с пальцев ног засохшие кусочки грязи. На ногах у него, как и у солдат, были лишь самодельные сандалии из старой французской шины.
Какое-то время он не получал ответа.
Потом Зиап медленно сказал: – Они помогают французам, пока те воюют. Если французы прекратят борьбу, американцам тоже придется сделать это.
- Ты их не недооцениваешь?
- Нет, нет, – ответил Зиап. – Я хорошо знаю, что они с удовольствием устроились бы здесь в Индокитае. Но – не думаешь ли ты, что им придется быть осторожными, если мы принудим французов уйти отсюда? Они почувствуют, что и их не ждет ничего, кроме поражения, даже если борьба продлится еще долгие годы...
Тунг задумчиво кивнул. Он уже познакомился со многими французами и знал, что среди них было немало людей, на чувства которых можно было воздействовать, напомнив, например, о Французской революции, подавшей однажды призывный сигнал всему миру. Но американцы были ему чужды. Люди из далекой страны, экономика которой получала доходы от войн во всех частях света, а среди их собственных домов уже почти сто лет не взрывался ни один снаряд. Нехотя он отбросил эти мысли. – Не будем зажигать новых огней, пока не погасли старые!
Зиап чувствовал, что этот общительный, любивший пошутить человек, руки которого так умело пользовались скальпелем, а голова была полна новых идей, страдает среди множества трупов, увиденных им за последние дни и ночи. Трупы людей, которым он при всем своем искусстве уже никак не мог помочь. Но главнокомандующий не сомневался ни одной секунды, что его старый друг своим делом так же ожесточенно борется за свободу, как и любой другой солдат здесь. Тон Тат Тунг вырос с революцией, как и сам Зиап. Главнокомандующий больше думал о тактически умном использовании своих частей, о храбрости солдат, принуждавших противника отступать, в то время, как хирург лазарета размышлял о том, как спасти людей с ранениями в голову, срастить разбитые кости, ампутировать конечности, как он сталкивается со смертью, с гангреной, с ужасными ранами, как пытается сохранить искру жизни в истерзанных осколками телах. Сохранить на потом. Для семьи, ожидавшей своего отца или своего брата.
Зиапу было тяжело прощаться. Собственно, он хотел сообщить начальнику медицинской службы, что удалось захватить в качестве трофея ящик коньяка, предназначавшегося для штаба де Кастри. Ветром парашют с грузом принесло на вьетнамские позиции. Его следовало передать медицинской службе. Иногда глоточек мог бы помочь молодому парню, которому отрезают ногу или руку. Пара минут внутреннего тепла для человека, уже ощущавшего холодную руку смерти или страх перед будущим. Но Зиап не мог сейчас говорить с Тунгом о коньяке. Врач сам лучше всего знает, как можно использовать алкоголь. Может быть, придется дезинфицировать им раны.
- Дружище, – сказал он, понимаясь, – не сердись на меня, что я не смог утешить тебя лучше. Ты знаешь, я не любитель красивых речей. Иногда я переживаю такие же часы, что и ты. Наша победа стоит немало слез. Нелегко знать все это. А теперь иди поспи пару часов. Он продолжил еще тише: – Сегодня ночью мы атакуем пять укреплений, названных французами «Доминик». У тебя будет много работы. Если я смогу тебе чем-то помочь, тут же дай мне знать. Он протянул врачу руку.
Уходя, он еще раз повернулся и добавил: – Каждый наш парень, которому ты спасешь жизнь, будет любить тебя как отца, всегда помни об этом!
Он бросил последний взгляд на хижины лазарета и на купол горы Пу-Фа, за которой лежала Дьенбьенфу, и ушел.
Придя в штаб, Зиап вызвал к себе Ван Тиен Дунга, занимавшегося планированием наступления, и сказал ему: – Ты должен перед атакой связаться со всеми нашими командирами. Как ты это сделаешь – твое дело. Все силы на углубление траншей! Копать на глубину не меньше двух с половиной метров!
- Это будет стоить много пота, – заметил Ван Тиен Дунг, человек с узкими, аскетическими чертами лица и коротко стриженой головой.
Главком согласился с ним: – Да, будет стоить много пота. Зато поможет сберечь кровь. Он увидел, что за спиной Ван Тиен Дунга появился солдат, показавшийся ему немного знакомым. – Что у этого на сердце?
- Это ответственный за фронтовую пропаганду, – представил его Ван Тиен Дунг.
Зиап вспомнил, что уже встречал его на другом участке фронта. Он пожал ему руку и спросил: – Что ты собираешься сделать здесь? Опять притащил технику, захваченную на французских складах?
- Технику и дикторов, товарищ главнокомандующий, – сообщил агитатор. – Вы должны дать нам свое личное разрешение, чтобы мы смогли попасть в передовые траншеи, иначе противник не сможет услышать наши голоса.