Он напомнил Коньи об обещании десантировать еще два батальона.
Коньи ворчливо ответил: – Мне пока дают лишь один. Больше не разрешает Наварр. Но я соберу во всех частях добровольцев, готовых сражаться рядом с вами.
- Еще срочно нужны боеприпасы, – напомнил де Кастри.
Коньи увидел тут возможность еще раз плюнуть в сторону Наварра, чьи указания становились для него все более неудобными. Он закричал: – Вы не можете себе представить, что я должен бороться с Наварром за каждый самолет, летящий к вам! Я ему все рассчитал. Вам там нужно 300 тонн грузов в день. Для их доставки нам нужно около 200 «Дакот». Но у нас есть лишь 100, и поэтому мы можем доставить лишь чуть больше 150 тонн в день. При условии, что нет тумана или низкой облачности. А что делает большой шеф? Он хочет попросить помочь американцев. Но еще за пару дней до того он заявил, что ему не нужна увеличенная американская помощь. При этом присутствовал Ченно, шеф САТ. Он сразу навострил уши. Каждый знает, что все, что он слышит, он рассказывает американской разведке. Только Наварр этого не знал. Кстати, сейчас он сидит в «Мэзон де Франс» и кипит от ярости, потому что я передал ему, что я сначала высплюсь, потом выслушаю доклад о ситуации и лишь потом повинуюсь его приказу и прибуду к нему для доклада. О, небо! Стоит ему сказать всего пару слов, как я взрываюсь! Сегодня я не в настроении выслушивать его мудрствования.
На самом деле в этот последний мартовский день 1954 года между Наварром и командующим войсками в Тонкине Коньи произошла новая тяжелая ссора. Через несколько минут после разговора с де Кастри Коньи заявил своему шефу, что не хочет ни в малейшей степени разделить с ним вину за разразившуюся в Дьенбьенфу катастрофу. Сражение в окруженной котловине целиком и полностью было идеей Наварра. Если бы он, Коньи, по своей должности мог бы его предотвратить, он сделал бы это. Далеко не сегодня стало ясно, каким безумием было добровольно отправлять в глубокую долину войска и ждать, пока противник буквально одним тигриным прыжком нападет на них с окружавших котловину гор.
Наварр, удостоверившись, что никто их не слушает, заклеймил Коньи как ленивого, зараженного колониальной атмосферой пассивного лентяя. Его разведка была никчемной. Направленные им в Дьенбьенфу части оказались большей частью ненадежными, что доказывает количество дезертирств. Солдаты боятся ближнего боя с Вьетминем. Они полагаются только на снабжение по воздуху, причем самое важное, чего они ждут, это «виногель».
- Вы пообещали де Кастри два батальона, – бушевал Наварр, – но это ваше дело. Я приказываю: первый парашютный полк выделяет один батальон для Дьенбьенфу, к нему одну батарею безоткатных орудий. Это все. Больше будет лишь тогда, когда у де Кастри появятся признаки будущей победы. Кроме того, от вас к де Кастри должно быть отправлено следующее приказание. Ему будет официально заявлено, что в Дьенбьенфу на карту поставлена честь Франции. Он обязан это учесть. И он должен поднять боевой дух солдат на требуемую высоту, все равно, какими средствами. Дьенбьенфу не будет сдана. Даже при потере внешних укреплений внутреннее ядро крепости обязательно должно защищаться. Я осматривал крепость, я знаю, что это возможно. Итак, де Кастри должен сделать это. Центральный сектор простирается от командного пункта де Кастри через укрепленные пункты «Жюнон» и «Клодин» до «Изабель», находящейся на самом юге, у дороги на Лаос. Я хочу, чтобы де Кастри немедленно получил от вас соответствующий приказ!
В Дьенбьенфу защитники целый день глядели на небо в ожидании транспортных самолетов, которые должны были сбросить им грузы и солдат для замены погибших. Но в Ханое шли проливные дожди, и ни одна машина не могла взлететь. Поэтому в долину проскользнули на малой высоте лишь несколько «Хеллдайверов» с американских авианосцев. Они должны были атаковать вьетнамцев, продолжавших вести ожесточенные траншейные бои на левом берегу реки между позициями «Доминик» и «Элиан», где блиндажи, бункеры и стрелковые ячейки постоянно переходили из рук в руки.
Американцы использовали для таких полетов летчиков, не имевших никакого опыта в подавлении наземных целей. Они должны были именно этому научиться в Дьенбьенфу, получить боевую практику. Для многих этот полет оказался и последним. Два самолета были утром сразу же сбиты вьетнамскими зенитными пушками. Они не успели даже найти цели для своих баков с напалмом. Когда они ударились об землю и сгорели в высоком пламени, другие просто улетели. Где они сбросили свои бомбы, защитники Дьенбьенфу так никогда и не узнали.