Ночью на 9 апреля жесткие звуки сигнальных рожков подняли французских солдат из окопов. Атака их напоролась на сопротивление противника, который хоть и был удивлен внезапностью, но не потерял голову. Главнокомандующий Народной армией приказал обороняться гибко с основной целью – вывести из строя как можно больше вражеских солдат. Удержание или захват территории были лишь на втором месте. Четыре дня и ночи бои шли с переменным успехом. Каждый отход вьетнамцев возбуждал у французов новые надежды. Но лишь до новой контратаки Вьетминя. Эта операция стоила жизни около тысячи французских солдат. А результатом для них был лишь шанс сидеть на части холма С-1, все время нагибая голову. Действия Народной армии западнее вершины, со стороны реки, продолжались без помех. Здесь уже готовился последний этап наступления – прыжок к центру.
Все это время продолжался беспрерывный обстрел центральных укреплений. Там уже можно было все в большей степени использовать и минометы. Крепость, занимавшая раньше всю долину, ужалась до клочка площадью не больше двух квадратных километров, полностью изолированного от баз снабжения, недостаточно укрепленного, занятого все еще десятью тысячами солдат, из которых уже больше половины было небоеспособны из-за ранений. Оставшаяся часть в значительной мере была деморализована. Свирепствовали болезни – от простуд из-за переохлаждения до поноса и лихорадки. На наступательные действия этот гарнизон уже не был способен. Ни де Кастри, ни его заместитель Ланглэ, ни все еще склонные к показной решительности командиры новоприбывших парашютистов не сомневались в приближении конца. Курсировали слухи об отправке войск из Лаоса для прорыва блокады, поговаривали и о вмешательстве американцев, даже об атомной бомбе. Но все это не могло поднять боевой дух.
В этой ситуации Наварр из Сайгона обратился в Париж, в министерство обороны, с просьбой повысить де Кастри до звания бригадного генерала.
Это вызвало бурные споры в министерстве, в ходе которых многие, рассматривавшие положение в Дьенбьенфу как безвыходное, выступили против этого предложения. Какой смысл оказывать такую услугу противнику, который в ближайшем времени захватит остатки крепости – подарить ему пленного генерала? Триумф вьетнамцев из-за этого будет еще большим. Но с этим не согласились те, кто против голоса рассудка поддерживали миф о непобедимости французской армии и считали повышение де Кастри моральным стимулом для сражающихся солдат, защищавших честь Франции до победы. Они настояли на своем, и Коньи пришлось разыграть эту комичную пьеску.
15 апреля командующий войсками в Тонкине связался с комендантом крепости, который лишь частично очнулся от своей летаргии. Он сообщил де Кастри о его повышении и со с трудом скрываемой иронией добавил: – Вам доставит дополнительную радость тот факт, что вы и ваши войска в сегодняшнем приказе по французской армии названы ярким примером мужества и героизма…
Два погона с двумя звездами были вместе с напитками и сигаретами упакованы в контейнер и ночью сброшены над крепостью. Они попали на территорию, контролируемую Вьетминем. Поэтому французским штабным офицерам пришлось самим изготовить в командном бункере погоны из покрашенной ткани, жести и картона, которые торжественно вручили коменданту. Празднование прошло без особой радости. Коньяка больше не было и пришлось довольствоваться разбавленным «виногелем». Курили давно покрывшиеся плесенью сигареты сайгонского производства, фирм «Котаб» и «Мелия», которых тоже оставалось совсем мало. Когда неподалеку от командного пункта взрывался снаряд Народной армии, господа офицеры непроизвольно пригибались. С потолка блиндажа в жестяные кружки с кислым праздничным напитком сыпались кусочки земли.
- Ты еще можешь стоять, моя девочка? – спросил в операционной полевого лазарета профессор Тунг у медсестры Ба, стоявшей рядом с пинцетом и марлей. Он видел, как она кивнула, но он все еще сомневался, потому что они стояли тут уже шесть часов и прооперировали за это время три тяжелых ранения в голову.