Ланглэ огорченно положил микрофон рации на место. Он пошел к де Кастри и сообщил об удачном сбросе.
- Это последний раз, как сообщил мне Коньи час назад, – ответил де Кастри. – На завтра разведчики сообщают о следующем генеральном наступлении Вьетминя.
Ланглэ принял это к сведению. Под его ногами задрожала земля от близкого разрыва снаряда. Генерал, казалось, не заметил этого. Он стал еще апатичнее, когда Ланглэ сообщил ему, что на совещании офицеров не было принято решение о попытке прорыва, он только устало кивнул. Его лицо с заметным орлиным носом совсем похудело и несло печать страдания.
Нет сомнения, он тоже в душе сдался. Он показал на металлические ящики с документами, стоявшие на грубо обструганном столе в бункере. – Это не должно достаться противнику. Сжечь все! Вы за это отвечаете. Определите время.
Ланглэ приказал установить гриль. Раньше, в первые дни крепости на нем жарили стейки. Теперь солдаты складывали на него пачки документов.
Пригибаясь, подполковник по траншеям направился к бункеру лазарета. Там оперировали днем и ночью. Трупы лежали на одной стороне вала из мешков с песком, сложенные как бревна. Другие высовывались из грязи, грязные части тела, разорванные ноги, головы. На бывшей взлетной полосе, на голой влажной земле лежали прооперированные раненые. Стоило врачам прооперировать кого-нибудь, как пара сенегальцев, ставших санитарами, тут же выносили его с операционного стола и складывали его тут рядом с другими. Больше никто ничего не мог сделать. Время от времени подходил один из санитаров от одного раненого к другому и пробовал кормить их смоченным в воде кексом. Женевьев де Галлар тут же распределяла воду, грязный бульон из реки Нам-Юм.
- Во время дождя мы натягивали полотна палаток, но вся собранная вода уже израсходована, – оправдывалась де Галлар, увидев недовольный взгляд Ланглэ.
Но подполковника уже не интересовало, что получают раненые, ему уже было все равно, что находилось в контейнерах, сброшенных С-119. Смерть пилота Макговерна оставила его таким же равнодушным, как и смерть его солдат на левом берегу, погибших там в последние дни и втоптанных в грязную землю. И тех, кто погибал там сейчас. Ведь как раз в этот момент артиллерийские снаряды и минометные мины снова начали перепахивать землю между берегом и оставшимися очагами сопротивления. Там же лежал брошенный железный мост через Нам-Юм. Никто не мог перейти через него при дневном свете, чтобы не стать жертвой вьетнамских снайперов.
- Нам в командном бункере понадобится большое белое полотнище, Женевьев, – сказал Ланглэ. – Размером с простыню. Может быть сшитым из кусков. Главное, чтобы оно было снежно-белым.
- Я поняла, – ответила женщина с испугом. Она была в одежде медсестры, на груди еще дополнительно красный крест. Запинаясь, она спросила: – Оставят ли они меня в живых?
Ланглэ предпочел не отвечать на этот вопрос. Он еще раз напомнил де Галлар: – Пожалуйста, принесите полотнище через час. Потом он вернулся в командный бункер.
Ровно в 17.00, 6 мая 1954 года, командир подрывной группы у подножия холма А-1, последнего очага сопротивления бывшего опорного пункта «Элиан» дал знак командиру приготовившегося к атаке подразделения. Для этого он поднял вверх правую руку со сжатым кулаком. Сапер с «адской машинкой» нажал на рычаг. В ту же секунду вершина холма А-1 с грохотом буквально поднялась в воздух. Примерно через минуту последние куски земли и обломки металла посыпались вниз на землю.
Командир атакующего подразделения поднял руку и крикнул: – Тиен лен! Для штурма эта команда была не столь нужна, потому что рядом с ним уже бежали вперед первые солдаты, их штыки блестели в последних лучах солнца. Трещали автоматы, боевые крики раздавались вокруг холма.
Капитан Пуге, который только что рассматривал взрывы снарядов в центре крепости, оказался поднятым в воздух на метр, как будто его бросила гигантская подземная катапульта. Упав, он потерял сознание. Его присыпало землей. То тут, то там кто-то из легионеров пытался отстреливаться. Но атакующие так быстро ворвались на вершину, что сопротивление не успело организоваться.
Когда капитан Пуге пришел в себя и попытался двинуться, его заметил солдат Народной армии. За последние дни этот солдат, как и многие другие, успел хорошо выучить требование сдаваться на французском языке. Теперь, когда перед ним из-под земли поднялся большой, широкоплечий француз, озиравшийся, еще не пришедший в себя, вьетнамец направил на него винтовку и крикнул: – Руки вверх! Вы пленный вьетнамской Народной армии.
Пуге ничего этого не слышал. В его ушах звенело, барабанные перепонки пострадали от взрыва. Но он видел перед собой вражеского солдата, маленького человека в сплетенном из бамбука с кусочками парашютного шелка шлеме. Он видел винтовку и длинный штык. Так что он безучастно сцепил руки за головой и ожидал выстрела. Но солдат подал одному из своих знак. – Уведи его в тыл. Он контужен, ничего пока не понимает…