LTCM был не единственным игроком, направившимся в Италию. За ним последовали другие банки и хедж-фонды. Тем временем итальянское правительство избавилось от налогового препятствия. Но как только первоначальная торговля перестала быть доходной, LTCM начал развлекаться в других уголках итальянского рынка. Мелкие итальянские инвесторы вбухивали свои сбережения в определенный тип государственных облигаций, которые продавали им расположенные по соседству банки. Из-за этой группы попавших в капкан покупателей рассматриваемые облигации были явно переоценены. Long-Term осуществлял короткие продажи этих облигаций и затем использовал собранные от продаж средства на покупку на лиры облигаций, имеющих более высокие процентные ставки, как обычно положив разницу в карман12. Более того, итальянские вкладчики постепенно осознавали привлекательность взаимных фондов и переключали свои деньги на это направление с прямого приобретения облигаций. В результате спрос на облигации, которые прошортировал LTCM, пошел вниз, добавив к его прибылям.
Меривезер с партнерами по всему миру искали подобные возможности. Они выискивали вероятные сближения цен во всех видах вариаций: между разными облигациями с одной датой платежа, между облигацией и фьючерсным контрактом, на ней основанном, между казначейскими облигациями и облигациями, подкрепленными ипотекой, или между облигациями в разных валютах13. Общей темой было то, что рыночные аномалии возникают тогда, когда поведение инвесторов деформируется либо налоговыми правилами, государственными требованиями, либо специфическими нуждами крупных финансовых организаций. Французские страховые компании, например, нуждались в приобретении французских государственных облигаций определенной даты выплаты не потому, что они считали их выгодной сделкой, а потому, что им нужны были активы, сочетающиеся с датами выплат их обещаний застрахованным клиентам. Похожим образом в октябре 1996 года Федеральная резервная система вынудила американские банки выпустить большое количество облигаций с последующим свопом выплат по ним с плавающей процентной ставкой; эти выпуски подавили фиксированную ставку, доступную на своповых рынках. В каждом из этих случаев LTCM занимал противоположную позицию, эффективно торгуя против тех, кто покупал или продавал подобные облигации. Являясь гибким игроком, способным отражать резкие действия игроков негибких, Long-Term обеспечивал рынки ликвидностью. Французские страховщики и американские банки выполняли свои институциональные обязанности по лучшей цене, чем они могли бы в противном случае. А сам LTCM имел замечательные прибыли.
Успех Long-Term Capital Management показал, насколько доходной была игра. Даже после вычета 2 % за управление и внушительных 25 % поощрительного сбора LTCM вернул 19,9 % за 10 месяцев торговли в 1994 году, 42,8 % в 1995-м и 40,8 % в следующем. Более того, фирма добивалась таких доходов без привязки к рынкам: заработки от торгов сближения не шли в сравнение ни с какими индексами акций или облигаций. Неудивительно, что у LTCM не возникало трудностей с увеличением капитала. К своему офису в Гринвиче фирма добавила бюро в Лондоне и Токио; начав деятельность со стройным штатом в 41 человек, к моменту вечеринки в здании Bank of China осенью 1997 года Long-Term насчитывал 165 сотрудников14. Эрик Розенфельд, которого Меривезер выдернул из Гарварда всего десятилетие назад, обзавелся винным погребом на 10 тысяч бутылок, привозимых непосредственно из Франции. Партнер LTCM по имени Грег Хоукинс держал чистокровных лошадей15. Сам Меривезер купил Вотервилль — прекраснейшие поля для гольфа в графстве Керри, в Ирландии, куда он приглашал других «тяжеловесов» Уолл-стрит для укрепления деловых отношений. «Все были влюблены в их интеллект, — вспоминает специалист по продажам из Merrill Lynch, — это был как внутренний круг Кеннеди, как Камелот! Самые лучшие и самые умные»10.