В ПОНЕДЕЛЬНИК 17 АВГУСТА РОССИЯ ПОРАЗИЛА МИР дефолтом своих внешних долговых выплат. В отличие от Сороса и Дракенмиллера, Long-Term не был столь открытым по отношению к рискам в России, но скоро стало ясно, что косвенные эффекты будут ужасающими. Дефолт в России привел к банкротству хедж-фонда с подходящим названием High-Risk Opportunities («Возможности высокого риска»), что, в свою очередь, явилось угрозой целому ряду финансовых фирм, которым High-Risk Opportunities был должен деньги. К пятнице 21 августа пошли слухи о возможности банкротства Lehman Brothers, и паника зашла на второй круг. Еще ужаснее, чем в мае и июне, надежные государственные ценные бумаги выросли в цене, а все даже отдаленно рискованное в цене упало. Ставка Long-Term на спокойствие в мире оглушительно лопнула. Long-Term ставил на сближение курсов американских казначейских облигаций и свопов, но разница, которая обычно ежедневно двигалась меньше чем на базовый пункт, расширилась на невероятные восемь базовых пунктов29. У Long-Term была похожая ставка в Великобритании; опять же спред между британскими государственными облигациями и рыночными курсами резко вырос. На зарождающихся рынках LTCM построил, по сути, такую же сделку: фонд делал короткие продажи относительно стабильных облигаций и приобретал рискованные, и снова серьезно потерял. К концу той пятницы Long-Term в общем лишился 550 миллионов долларов, или 15 % своего капитала30.
Август был в самом разгаре и большинство старших партнеров Long-Term наслаждались отпусками, прерванными ранее. Джон Меривезер был в Китае. Эрик Розенфельд — в Айдахо. Консультант LTCM Джим Рикарде был с семьей в Северной Каролине. Скелет команды в Гринвиче в изумлении уставился на трейдинговые экраны. В трубу вылетали не просто деньги. Уверенные представления Long-Term тоже горели в этом огне: это был костер собственных амбиций фонда. LTCM считал свой портфель надежным, потому что отношения на кредитных рынках в большинстве своем были стабильны. Теперь там разыгрался шторм. LTCM считал свой портфель надежным, потому что корреляция между его различными стратегиями была низка. Из-за паники, погнавшей все рынки в одном направлении, его позиции упали единым махом. LTCM считал свой портфель надежным, потому что его расчеты ценности по риску говорили о возможных потерях, не превышающих 116 миллионов долларов за торговый день. Но теперь эта оценка была превышена на более чем 400 миллионов долларов. Больше всего LTCM верил в корректирующую силу арбитража: рынки могут быть иррациональными, но полоса плохих прибылей практически гарантировала появление ищущих дохода трейдеров и восстановление порядка. Наблюдая, как сгорает их портфель, трейдеры тщетно ждали выравнивания рынка. Эффект пружинки слинки не случился.
В середине дня на Восточном побережье Эрик Розенфельд позвонил в офис из гольф-клуба в Айдахо. Его утренний девятичасовой чай слегка задерживался, и он просто хотел убедиться, что в Гринвиче все в порядке. Услышав о происходящем, он понял, что его отпуск закончился, и очень скоро все партнеры уже торопились обратно домой31. До того как сесть в самолет из Китая домой, Меривезер решил позвонить Джону Корзину, главе Goldman Sachs, и предупредить его о том, что LTCM пережил тяжелый день, но пообещал, что волноваться не о чем.
В воскресенье вечером партнеры обсуждали, как противостоять потерям. Они должны были ликвидировать некоторые позиции, но во время паники продавать на открытом рынке будет нелегко. Розенфельд позвонил Уоррену Баффету в Омаху узнать, купит ли тот пятимиллиардный портфель Long-Term со ставками на акции компаний, вовлеченных в слияния. Баффет вежливо отказался. На следующее утро Меривезер завтракал с Соросом и Дракенмиллером в квартире Сороса на Пятой Авеню: возможно, Quantum захочет инвестировать в LTCM на особых льготных условиях поскольку Long-Term столкнулся с трудностями лишь недавно? Меривезер объяснил, что его позиции являлись выгодной сделкой для любого, кто обладал достаточной финансовой мощью, чтобы продержаться во время суматохи, и казалось, Сорос с Дрюкенмиллером заинтересовались32. Но самое большее, что Меривезер смог выжать из этого завтрака, — это условное соглашение, что Сорос предоставит 500 миллионов долларов в конце августа, если Меривезер сможет привлечь еще 500 миллионов от других инвесторов.