В гонке за ростом существовала мощная логика. Маленькие компании могут процветать, генерируя идеи, но крупные компании процветали, воплощая их в жизнь. Как только индустрия хедж-фондов прошла стадию гаражной мастерской, она приобрела отполированное профессиональное оснащение для внедрения своих изобретений на рынок. Успешные альфа-фабрики хвастали своими современными компьютерами, молниеносно совершающими сделки; своими правовыми отделами, разбирающимися в правилах разных стран; своими казначейскими отделами, добивающимися от брокеров лучших условий; и своими управляющими отделами, составляющими пухлые ежемесячные отчеты для удовлетворения крупных институциональных инвесторов. Поскольку их преимущество заключалось скорее в эффективности используемых платформ, чем в оригинальности идей, было естественно задействовать платформы для поддержки множественных альфа-генерирующих стратегий, а многочисленные стратегии означали, что новые фонды смогут управлять огромными денежными массами. Мультистратегический формат отвечал и давлению со стороны клиентов. Индустрия фондов, которые получали деньги от благотворительных и пенсионных фондов и размещали их в хедж-фондах, к 2005 году содержала почти 400 миллиардов долларов в активах, частично из-за обещаний ловко перемещать капитал среди разных хедж-фондов при изменениях рыночных условий. Мыслящие в стиле MBA хедж-фонды считали, что могут срезать посредников. Если благотворительные фонды искали продукт, способный гибко переключаться со стратегии на стратегию, мультистратегический хедж-фонд создавал для клиентов такой виджет.
И все же, несмотря на всю логику, внезапный рост альфа-фабрик заставлял мудрых наблюдателей нервничать. Слишком много людей зарабатывали слишком много денег слишком быстро. Оппортунистически настроенные консультанты открывали курсы по созданию хедж-фондов; в книжных магазинах появилось руководство «Хедж-фонды для чайников»; в отрасль ворвались важные персоны без какой-либо базы в управлении привлечением и размещением инвестиций, такие как Мадлен Олбрайт, бывший государственный секретарь. Это безумие напоминало крайности бума скупки в кредит контрольных пакетов акций корпораций, бушевавшего в 1980-х годах или дотком-манию 1990-х. Мог ли этот пузырь раздуваться вечно? Разве не должен он был лопнуть, больно ударив?
В СЕРЕДИНЕ 2000-Х ГОДОВ, ПО МЕРЕ РОСТА ХЕДЖ-фондового пузыря, на свет появился Amaranth — классическая модель альфа-фабрики. Его основатель, Ник Мэоунис, был специалистом в конвертируемом арбитраже, но нанимал экспертов в арбитраже на слияниях, инвестировании в длинные и короткие позиции по акциям, кредитном арбитраже и статистическом арбитраже, а в 2002 году, следом за коллапсом коррумпированной энергетической компании Enron, Мэоунис пригласил нескольких выброшенных на берег сотрудников, чтобы открыть торговлю энергией. Этим Мэоунис свел на нет стандартные аргументы: смесь альфа-генерирующих стратегий диверсифицируют риск, и Amaranth будет агрессивно двигать капитал от стратегии к стратегии по мере изменения рыночных условий. Энергичная смена облика была предметом гордости фонда. В первый месяц после открытия, в сентябре 2000 года, почти половина капитала Amaranth была сфокусирована на арбитражных сделках на поглощениях. Год спустя прибыли от этой стратегии скатились к нулю, и большая часть капитала компании была переориентирована на конвертируемый арбитраж. Если просмотреть деятельность компании на год вперед, можно увидеть, что профиль Amaranth сменился на торговлю облигациями, а затем в сторону статистического арбитража и энергии. Казалось, пенсионному плану нет смысла нанимать фонд фондов, когда можно пойти напрямую в Amaranth, минуя сборы посредников, особенно принимая в расчет прекрасные результаты этой компании. За три полных года работы Amaranth заработал 22, 11 и 17 % — это в то время, когда S&P 500 в основном только шли вниз.