Вскоре после ланча Джонса и Биггса их возмущение прорвалось наружу. Один из работавших в компании Джонса уволился, с тем чтобы создать хеджевый фонд под названием City Associates55. С точки зрения дезертира, такой выбор был разумным: концепцию хеджинга было легко скопировать и не надо было делить добычу с непрофессиональным надсмотрщиком. Юристы Джонса беспокоили отступника, но сам старик спокойно отнесся к неприятностям. И в конце 1964 года он провел рождественские каникулы в Гималаях, охотясь на тигра, в гостях у своих индийских друзей из ООН. Имели место прогулки на спине слона, огромный костер, хорошая еда и странные посиделки, где хозяин-индус пел рождественские гимны. Но пока Джонс отсутствовал, назрела еще одна проблема. Бартон Биггс, мишень шутки Джонса про туалет, подговорил долго работавшего инвестиционного менеджера уволиться и открыть конкурирующий фонд. На прощание дезертир захватил с собой некоторых клиентов Джонса56.
Рано или поздно всем великим инвестиционным преимуществам суждено сойти на нет. Конкуренты разобрались и скопировали его методы, он больше не мог заявлять, что он эффективнее рынка. Необыкновенные прибыли Джонса подпитывали подозрительность среди партнеров насчет того, сколько денег следует делить, и за первыми двумя дезертирствами неизбежно последовали другие. В начале 1968 года говорили о сорока фирмах-подражателях, по оценкам 1969 года, их было от двух до пяти сотен, и многие из этих маяков управлялись людьми, которые работали на Джонса или служили у него брокерами57. The Economist утверждал, что эта новая инвестиционная индустрия управляла примерно 11 миллиардами долларов, то есть в 5 раз большей суммой, чем два года назад38. Выражение «хеджевый фонд», искаженная версия «ограниченного (хеджированного) фонда» Джонса, добавилось в лексикон Уолл-стрит59. Считалось, что все бандиты с бакенбардами и пистолетами работают на какой-либо из них.
Первый эффект от такого разрушения оказался парадоксальным. Когда возник первый фонд-подражатель, слухи об этом достигли Стрит, и Джонса стали рассматривать как основателя нового популярного движения. В 1966 году в Fortune появился хвалебный очерк: «Есть основания полагать, что лучший профессиональный управляющий деньгами инвесторов в наши дни — это человек, который тихо говорит, редко фотографируется и носит имя Альфред Уинслоу Джонс» — так начиналась статья, хотя Fortune раздобыл большую фотографию Джонса, изображавшую его с густой шевелюрой седых волос и большими очками в темной оправе60. Инвесторы из кожи вон лезли, чтобы разместить деньги в фондах Джонса, приходили амбициозные молодые аналитики, чтобы получить работу, и какое-то время этот праздник продолжался61. Джонс сам говорил, что зарабатывает «сколько-то там миллионов», и его «дезертиры» тоже гребли деньги: один из партнеров City Associates приобрел пентхаус, вертолет, винный погреб и телохранителей, его офис был полон соблазнительных женщин, которые якобы были секретаршами62. Все это увеличивало слухи, зависть и веселье. Хеджевые фонды олицетворяли дух эпохи, и, как в 1968 году объявил журнал New York, А. У. Джонс был их Большим папочкой.
Этот бум привлек внимание регуляторов — больше, чем какие-либо бумы вокруг хеджевых фондов впоследствии. В 1968 году Нью-Йоркская фондовая биржа и Американская фондовая биржа начали продумывать ограничения по сделкам их членов с хеджевыми фондами. В январе 1969 года Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям разослала двумстам хеджевым фондам анкету, запрашивая, «кто они такие, как они возникли, как они были организованы» и особенно «какое влияние их торговля может оказать на рынок»63. Чиновники из комиссии не делали секрета из того, что они хотели зарегистрировать хеджевые фонды по одному из федеральных законов, но некоторые жалобы на новоиспеченные компании казались смешными. Говорили, что хеджевые фонды составляли половину от общей суммы коротких продаж в некоторых типах акций; никто не объяснял, как эти короткие продажи, которые, по-видимому, не давали возможность независимым компаниям проводить неустойчивые рыночные оценки, могли быть разорительными. Отмечалось, что хеджевые фонды делали оборот своих портфелей агрессивнее, чем взаимные фонды, но почему-то такая поддержка ликвидности рынка изображалась как что-то плохое. Рассказывали неправдоподобную историю об одном из менеджеров А. У. Джонса, который однажды утром купил большой пакет акций быстро растущей компании, а после ланча продал его. Никто не мог объяснить, как это «преступление» кого-либо задевало. Однако сколько бы им ни завидовали и сколько бы ими ни восхищались, хеджевые фонды были также объектом для не вполне рационального раздражения.