Хитрость брокеров заключалась в том, чтобы знать покупателей, имеющих смелость играть в таких масштабах, как раз здесь Стейнхардт, Файн и Берковиц и выходили на сцену. К торговой деятельности фирма подходила нестандартно. В большинстве инвестиционных домов торговля была скучной конторской задачей, не тем, к чему стоило бы привлекать блестящего аналитика30. Но у Стейнхардта, Файна и Берковица управлением торговыми операциями руководил сам Стейнхардт, и когда Goldman
Sachs и Oppenheimer звонили, чтобы предложить блоки акций, Стейнхардт был счастлив оказать услугу, при условии что скидка была достаточно заманчивой. Чем больше Стейнхардт имел дело с блочными торговцами, тем больше они были готовы ему звонить. Брокерам был нужен кто-то в области управления торговыми операциями, кто мог бы быстро принимать серьезные решения. В отличие от молодых торговцев в большинстве фирм, управляющих финансами, Стейнхардт наработал опыт рисковать миллионами под свою ответственность. Возможно, из-за того что Стейнхардт унаследовал гены азартности от отца, принятие на себя таких рисков определенно приводило его в возбуждение. «Из механической, незначительной конторской задачи в 1950-1960-х годах торговля превратилась в 1970-1980-х в задачу большой важности», — позже говорил Стейнхардт31.
Все новые рынки сначала неэффективны, а неэффективность означает прибыль для тех, кто адаптируется к ним быстрее других. Брокеры, с которыми сотрудничал Стейнхардт, рубили сплеча. Существовало мало торговых руководящих принципов, чтобы решить, какой тип скидки имел смысл для блока определенного размера; боссы, которые вступили на рынок позже, с правилами торговли и управлением рисками, все же были неуклюжими на неизвестной территории. При таком естественном состоянии делать деньги было не сложнее, чем отнять конфету у ребенка, если вспомнить фразу, которую любил Стейнхардт: однажды ему предложили с большой скидкой 700 тысяч акций Penn Central, разорившейся железнодорожной компании, он купил и тут же перепродал их, реализовав более полумиллиона долларов в течение восьми минут32. Около 1970 года компания Salomon Brothers решила стать третьей по величине фирмой по торговле блоками, наряду с Goldman Sachs и Oppenheimer. Чтобы стать крупным игроком, она намеревалась поглощать много акций с мизерными скидками, позволив Стейнхардту покупать сильно уцененные блоки где угодно, и затем сбывать их в Salomon за хорошие барыши33.
Кроме того, регуляторные несуразности создавали другие возможности. До тех пор пока в конце 1970 года не вмешалась Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям, некоторые стороны торговли блоками были прозрачными, в то время как другие укрывались в тени. При торговле с Goldman Sachs или Salomon, фирмами, которые были членами фондовой биржи, стоимость и размер транзакции надо было сообщать на тикер, который просматривался всеми инвесторами, и если была скидка, то все об этом знали. Но если торговать с так называемым третьим рынком, с брокерами, которые не были членами фондовой биржи, о транзакциях сообщать было не нужно. Стейнхардт специализировался на том, что выбирал неопубликованные сделки на третьем рынке, а затем быстро сбывал их, пока никто не понял, что происходит.
Чем больше Стейнхардт торговал, тем больше он находил возможностей для зарабатывания денег. Транзакции на третьем рынке, например, работали только благодаря репутации Стейнхардта как большого ловкача. Брокеры, которым надо было быстро и секретно сбыть акции, инстинктивно обращались к нему, потому что он был одним из тех фондовых менеджеров, у которых было достаточно смелости, чтобы купить пол миллиона акций на основе всего лишь короткого телефонного звонка. Аналогично Стейнхардт мог продавать эти акции благодаря своей репутации. Его фонд был гигантским генератором комиссионных для брокеров, так что можно было надеяться, что торговцы в Oppenheimer, Salomon и Goldman Sachs ему помогут.