Но был еще один вопрос по поводу торговли Стейнхардта. Если его сговор стал бы известен в то время, то могла ли Комиссия по ценным бумагам и биржам возобновить свой интерес к регулированию хеджевых фондов и могла ли история этой индустрии пойти по совершенно другому руслу? Конечно, хеджевые фонды и крупные брокеры иногда подозревались в сговоре, но это никогда не было доказано. В течение 1970-х годов Комиссия по ценным бумагам и биржам только однажды преследовала Стейнхардта: утверждалось, что якобы в январе 1970 года его фонд приобрел крупный блок акций Seaboard Corporation, очевидно в качестве услуги брокеру, который хотел поднять цену акций выше цены первичных котировок. Комиссия заявляла, что Стейнхардт действовал по договоренности, что любые убытки ему будут возмещены. Но в 1976 году Стейнхардт урегулировал данное дело, не признав незаконных действий46. Подозрение, что рыночное поведение Стейнхардта основано на сговоре, так и осталось подозрением.
Даже в этом случае нельзя сказать, что признание Стейнхардта сдвинуло бы равновесие в сторону регуляторного ужесточения в меньшей степени, чем это должно было бы иметь место. В случаях, когда Стейнхардт действовал на основе привилегированной информации, регуляторы уже были уполномочены его преследовать — как они сделали это в инциденте с Seaboard. Кроме того, часть успеха Стейнхардта отражала регуляторные несуразности, причиной которых он сам не был. В 1975 и затем в 1978 году регуляторы признавали свои собственные неудачи и старались их исправить: они начали выводить из тени любимые третьи рынки Стейнхардта, сначала настаивая, чтобы все биржевые транзакции отражались на новой «консолидированной ленте», а затем оговорили условие, что все предложения на покупку и продажу акций должны также регистрироваться47. Именно для того, чтобы торговая информация поступала одинаковым образом ко всем игрокам на рынке и нечестное преимущество участников внутреннего круга Уолл-стрит разрушалось бы.
Все же главная причина утаивать нарушения была еще более элементарной: в целом деятельность Стейнхардта была хороша для экономики. Поиски «дымящегося ружья» — «нарушения работы рынка», из-за которого Комиссия по ценным бумагам и биржевым операциям вступила в дело в 1969 году, окончились провалом, потому что это нарушение нельзя было определить. Точно так же успех Стейнхардта, Файна и Берковица в последующие годы не подрывал рынки. Он их стабилизировал.
Два момента, связанные с успехом молодой тройки, были однозначно хороши для стабильности финансовой системы. Торговля фонда против рынка вносила небольшой вклад в сдерживание разрушительных колебаний биржевых цен: тройка продавала во время пузыря 1972 года, и она приобретала в конце 1974-го, когда посткризисный рынок отчаянно нуждался в покупателях. К тому же, открыв применение монетарного анализа к фондовым рынкам, фонд привнес новое усовершенствование в ценообразование активов. Если циклы «от пузыря к взрыву» в 1968–1970 и 1972–1974 годах отражали наивность Уолл-стрит по отношению к инфляции, то аналитические техники Тони Чиллуффо в будущем создавали меньше таких пузырей.
Кроме того, у такой торговли блоками были причины. Сговор Стейнхардта с крупными брокерами иногда вредил инвесторам-аутсайдерам, которые, возможно, получили бы лучшую цену за свои акции, если бы инсайдеры не фиксировали рынок. Инвесторы-аутсайдеры включали взаимные и пенсионные фонды, так что конечными проигравшими были простые американцы — в то время как победителями были миллионеры, которые инвестировали вместе со Стейнхардтом. Однако история про Робина Гуда, наоборот, была не всей картиной. Торговля блоками возрастала, потому что инвесторам-аутсайдерам нужна была ликвидность, чтобы двигать большие глыбы акций. Предоставляя аутсайдерам возможность торговать, Стейнхардт помогал им. Это не выглядело так, как будто институциональные инвесторы пользовались преимуществами удивительно эффективных рынков только ради того, чтобы злобные хеджевые фонды их подрывали. Скорее, институциональные инвесторы сталкивались с ужасными рынками, которые были крайне неэффективны в краткосрочной перспективе. Вклад Стейнхардта заключался в том, чтобы предлагать ликвидность, которую они могли свободно использовать или игнорировать, и тот факт, что они выбирали реализацию ликвидности, был показательным. По всей вероятности, услуги, которые предоставлял Стейнхардт, перевешивали последствия его незаконных действий.