Вскоре после того как семья Сороса переселилась в Лондон, в результате падения Берлинской стены такой момент как раз настал. Преисполненные радостью немцы из Восточной Германии потоком хлынули на более свободный и богатый Запад. Им нужны были рабочие места и социальные льготы. Связанные с этим расходы, казалось, должны были вызвать большой дефицит бюджета в правительстве Германии. При подобной ситуации дефицит бюджета должен вызвать рост инфляции, в результате которой снизится стоимость валюты. Следуя этой логике, после падения Берлинской стены трейдеры стали поспешно продавать немецкие марки, и курс дойчмарки по отношению к доллару рухнул вниз. Но у Дракенмиллера была другая точка зрения. Ему вспомнился отрывок из «Алхимии финансов», в котором говорилось о случаях дефицита бюджета правительства Рейгана в начале его президентства: вместо ослабления доллара этот дефицит косвенным способом привел к усилению его позиций12. Причиной тому стала жесткая политика ФРС, которая применялась для снижения негативного влияния бюджетного дефицита. Введение высоких процентных ставок заставило инвесторов хранить свой капитал в долларах, таким образом вызвав укрепление валюты. Дракенмиллер понял, что Сорос действовал бы аналогичным способом. Вследствие недостатка бюджета крупные опытные банкиры Германии начнут поднимать процентные ставки, в результате чего курс немецкой марки начнет повышаться. Поэтому, после того как Берлинская стена была разрушена, Дракенмиллер сразу заинтересовался немецкой валютой и всего за несколько дней приобрел количество марок, эквивалентное двум миллиардам долларов. За последующий год курс марки по отношению к доллару вырос на четверть13.
Красота этой операции состояла в том, что она была основана на одном из вариантов принципа Пола Тюдора Джонса: если вы способны понять состояние других игроков на рынке, вы сможете совершать сделки, имеющие низкую степень риска и при этом способные приносить высокий доход. В начале карьеры Джонс специализировался на определении положения частных трейдеров, но Дракенмиллер занимался более крупной и более привлекательной «игрой» — задачей понять состояние правительств мировых государств. В частности, центральные банки могли стать настоящим подарком для трейдера. Часто их намерения были очевидны — например, Бундесбанк не скрывал своего желания бороться с инфляцией — и действия его руководства могли вызвать изменения на рынках. В ноябре 1989 года Дракенмиллер окончательно убедился в намерении Бундесбанка повысить процентные ставки. Одного этого факта было достаточно для создания рыночной тенденции, способной принести ему прибыль14.
В 1990 году операция с покупкой немецких марок принесла компании Quantum прибыль, равную 29,8 %, но то была лишь генеральная репетиция. Два года спустя Дракенмиллер организовал самую великую аферу за всю свою карьеру, пошатнув валютный порядок Европы и превратив хеджевые фонды в набирающее силу явление мировой финансовой системы.
ОБЪЕДИНЕНИЕ ГЕРМАНИИ НЕ ТОЛЬКО ЗАСТАВИЛО Бундесбанк действовать по чрезвычайно предсказуемому сценарию. В результате этого объединения стало очевидно, что банк не в состоянии быть институтом, обеспечивающим стабильность немецкой марки, и в то же время выступать в роли механизма, устанавливающего курсы обмена валют в Европе. Данная система была основана в 1979 году с целью снижения колебаний валютного курса на территории Европы, что позволило компаниям вкладывать свои средства и заниматься торговлей, не опасаясь того, что невероятные скачки курсов валют разрушат созданные этими фирмами бизнес-модели. На протяжении более десяти лет данный механизм работал хорошо, стабилизируя валюты, но при этом не допуская их объединения. Курсы валют, которыми управляла данная система, могли колебаться в пределах небольшого диапазона, и если подобная гибкость оказывалась недостаточной, страна могла обсудить возможность девальвации со своими европейскими партнерами. Эти правила обеспечивали правительствам государств некоторую свободу в использовании процентных ставок для управления своими экономическими циклами. Благодаря данной системе соблюдался баланс между стабильностью курсов обмена валют и гибкостью процентных ставок.