Отсутствие сложившейся религиозной общины стало бы еще одной причиной культурного шока. Генри был одним из первых евреев, поселившихся в Монтгомери: к моменту его приезда там проживало около дюжины других мужчин-евреев — достаточно для миньяна, кворума из десяти взрослых мужчин, необходимого для общественного богослужения в иудейской вере. В городе не было храма, поэтому религиозные службы проводились в доме местного бакалейщика. В 1846 году Генри вместе с другими членами еврейской общины Монтгомери организовал благотворительное общество «Чевра Мевачер Холим», чтобы ухаживать за больными и хоронить умерших в соответствии с религиозным законом. Одной из первых задач общества было создание еврейского кладбища.
В 1849 году Генри и другие члены Chevra Mevacher Cholim (Общества помощи больным) организовали первую в городе еврейскую общину Kahl Montgomery, и двадцатисемилетний торговец был избран вице-президентом этой зарождающейся организации, насчитывавшей около тридцати членов. Его двадцатидвухлетний брат Эмануэль, которого Генри переманил в Монтгомери в 1847 году, был назначен секретарем конгрегации.
Кал Монтгомери был создан по образцу нью-йоркского храма Эману-Эль, который был основан несколькими годами ранее. Прихожане Эману-Эль исповедовали новую, либеральную форму иудаизма, привнесенную из Германии, которая более мягко относилась к еврейским обычаям, включая диетические законы; евреи-реформисты считали свою религию прогрессивной, которая должна развиваться в ногу со временем. Толчком к этому движению стала массовая миграция евреев из европейских гетто в Соединенные Штаты, где они селились среди христиан и стремились влиться в общество, в котором древние предрассудки, хотя и присутствовали, обычно не ущемляли их прав как граждан.
Через год после приезда Эмануэля Генри перенес свой магазин на Корт-Сквер, в самое сердце оживленного торгового района Монтгомери. И повесил над своей дверью новую вывеску, означающую, что Эмануэль стал его партнером. Она гласила: «H. Lehman & Bro.» В свои двадцать с небольшим лет Генри всецело посвятил себя экономическому прогрессу. Его бизнес неуклонно развивался, и он чувствовал себя достаточно уверенным в своем финансовом будущем, чтобы жениться. 7 ноября 1849 года он женился на двадцатичетырехлетней Розе Вольф, которая также была родом из Баварии (и, возможно, была возлюбленной детства). Следующим летом в семье Леманов появилось двое детей — первенец Генриха и Розы, сын по имени Дэвид, и Майер, приехавший из Германии.
Майера на американский Юг привело не только обещание экономических возможностей, но и угроза политических потрясений. Начиная с 1848 года, когда Карл Маркс и Фридрих Энгельс опубликовали свой «Коммунистический манифест», Европу охватила серия кровавых восстаний. Словно зажженный фитиль, протесты перекинулись с Италии на Францию, на независимые государства Германии, на империю Габсбургов, пока большая часть Западной Европы не запылала революционным пылом. Причины волнений, отчасти подстегиваемые широко распространенными экономическими трудностями, были разными, но общей нитью, проходящей через все протестные движения, было требование демократических реформ и основных гражданских прав.
По некоторым данным, Майер участвовал в агитации в Баварии и был связан с группой либеральных революционеров, в которую входил Карл Шурц, который после бегства из Европы добился политической известности в Америке в качестве сенатора США и министра внутренних дел во время правления Резерфорда Б. Хейса. Многие евреи присоединились к демонстрациям, осаждавшим монархии до объединения Германии, увидев шанс освободиться от многовекового деспотичного правления, вынуждавшего их жить как постоянных аутсайдеров.
В 1849 году евреи Баварии, казалось, стояли на пороге прорыва. В декабре того года нижняя палата баварского ландтага одобрила законопроект, предоставляющий им те же права, что и христианам. Евреи ликовали, но другие граждане гневно осудили эту меру. Один из возмущенных законодателей утверждал, что евреи останутся иностранцами, даже если их баварские корни уходят в глубь тысячелетий. Как только равенство оказалось в пределах досягаемости, оно было вырвано: в феврале 1850 года верхняя палата парламента отклонила эмансипацию евреев.