Вскоре новость о готовящемся решении Министерства финансов прокатилась по бирже. В своем кабинете, расположенном по диагонали через дорогу от золотого зала, оборудованного собственным индикатором золота, Джозеф наблюдал за падением цен. «За десять, пятнадцать или двадцать минут они упали с [1]60 до [1]35», — вспоминал он позже. К пяти часам вечера цена золота рухнула до 133. Однако ущерб был нанесен. Дикие колебания на рынке привели к краху множество брокерских контор, а паника перекинулась на фондовую биржу, где акции упали на 20 процентов. Обвал «черной пятницы» на несколько месяцев отразился на экономике. Больше всего пострадали фермеры, у которых резко упали цены на сырье.
Когда через несколько месяцев после золотой паники Конгресс начал расследование ее причин, Селигман был вызван в качестве свидетеля. За несколько дней до паники он продал золото на сумму 700 000 долларов от имени генерала Баттерфилда, который тихо ушел в отставку через несколько дней после «черной пятницы». Селигман также продал золото на сотни тысяч долларов, хранившееся на собственных счетах его фирмы.
В конце января 1870 года сорокадевятилетний банкир с зачесанными назад серебряными волосами и аккуратно подстриженной бородой занял свое место в Комитете по банковским и валютным операциям Палаты представителей, председателем которого был республиканец из Огайо (и будущий президент) Джеймс Гарфилд. После нескольких предварительных вопросов Гарфилд перешел сразу к делу: «Для кого вы вели дела в течение этой недели?»
«Мы продавали в основном для себя», — ответил Селигман. «На неделе я также продал несколько золотых для другого джентльмена». Не было смысла скромничать. Баттерфилд, в конце концов, должен был занять свое место на скамье подсудимых на следующий день. «Полагаю, я могу сразу сказать, о чем вы говорите», — продолжил он. «На той неделе я продал золото для генерала Баттерфилда».
Селигман показал, что три или четыре раза посещал Баттерфилда в Подказначействе в течение недели, предшествовавшей «черной пятнице», но он отрицал, что ему было известно о планах Казначейства по продаже золота.
Отвечая на вопрос о причинах кризиса, Джозеф обвинил в нем «комбинацию азартных игроков». Удивительно, но его не спросили о связях с главарями, и он не упомянул об этом.
Даже когда золотая паника переросла в крупный политический скандал для администрации Гранта, Селигману удалось избежать более пристального внимания к своей роли в «черной пятнице» и выйти из нее с незапятнанной репутацией. Помимо разоблачения негодяев в окружении Гранта, кризис продемонстрировал хрупкость финансовой системы страны и влияние спекуляций на экономику в целом. Он стал предупреждением о грядущих более серьезных потрясениях.
Воспоминания о «черной пятнице» были еще свежи, когда паника вновь охватила Уолл-стрит.
Вскоре после полудня в четверг, 18 сентября 1873 года, председательствующий на Нью-Йоркской фондовой бирже опустил молоток и сделал шокирующее объявление: «Фирма «Джей Кук и Ко» приостановила свою деятельность!». Толкающаяся масса брокеров выбежала с биржи, чтобы разнести немыслимую новость по своим офисам. «Черная пятница — ничто по сравнению с этим», — воскликнул в тот день один потрясенный трейдер.
Компания Jay Cooke & Co., работавшая двенадцать лет, укрепила свою репутацию как самого уважаемого инвестиционного банка страны во время Гражданской войны, когда ее основатель курировал продажу сотен миллионов долларов государственных облигаций от имени администрации Линкольна — финансовых средств, жизненно необходимых для военных действий. После войны компания погрузилась в сферу железнодорожного финансирования и стала эксклюзивным финансовым агентом Северной Тихоокеанской железной дороги.
Основанная в 1864 году, компания Northern Pacific была амбициозным предприятием. Конгресс выделил компании почти 40 миллионов акров федеральных земель для строительства линии, протянувшейся от Миннесоты до Орегона, но проект не набирал обороты, пока Джей Кук, мечтавший превратить Дулут в следующий Чикаго, не взял финансирование в свои руки. Как и в случае с другими железнодорожными предприятиями, успех Northern Pacific зависел от стоимости прилегающих земель, которые использовались в качестве залога для обеспечения облигаций, финансировавших строительство. Земля продавалась спекулянтам и поселенцам, которые, как правило, платили завышенные цены за надутое видение американской идиллии. Многие железнодорожные компании также были, по сути, компаниями по продаже недвижимости — они даже выдавали ипотечные кредиты. Население маршрута железнодорожной линии было не только ключом к ее финансированию, но и к ее будущей жизнеспособности, обеспечивая определенный уровень перевозок.