К счастью, интерпретация событий, данная Карло Чиполлой в исследовании экономического и банковского кризисов второй половины XVI в. отчасти компенсирует отсутствие теории у Рамона Каранде. Хотя этот анализ относится только к итальянским банкам, он также непосредственно применим к финансовой системе Испании ввиду близости финансовых и торговых путей этих двух стран[127]. Чиполла поясняет, что во второй половине XVI в. денежная масса (то, что мы сегодня называем агрегатами М1 и М2) включала большие суммы «банковских денег», или депозитов, созданных из ничего банкирами, которые не поддерживали 100 %-ное резервирование денег по вкладам до востребования. Это вызвало период искусственного экономического роста, который начал разворачиваться вспять во второй половине XVI в., когда, испытывая экономические трудности, занервничали вкладчики, в результате чего наиболее значительные флорентийские банки начали лопаться.
Согласно Чиполле в Италии фаза экспансии была спровоцирована директорами банка Риччи, которые направили значительную долю клиентских вкладов на покупку государственных ценных бумаг и выдачу ссуд. Другие частные банки были вынуждены следовать той же политике кредитной экспансии, поскольку их руководство желало сохранить конкурентоспособность, уровень прибыли и долю рынка. Этот процесс положил начало кредитному буму, обернувшемуся периодом гигантского искусственного роста, который вскоре развернулся вспять. В 1574 г. одна прокламация обвинила банкиров в отказе возвращать вклады наличными и осуждала за то, что они «платят чернилами». Банкирам становилось все труднее и труднее возвращать вклады живыми наличными деньгами, и венецианские города начали испытывать значительную нехватку денег. Ремесленники не могли ни изъять свои вклады, ни рассчитаться с долгами. Последовавшее резкое сжатие кредита (т. е. дефляция) сопровождалось тяжелым экономическим кризисом, который и исследует Чиполла в своей интересной работе. С теоретической точки зрения исследование Чиполлы сильнее работы Рамона Каранде, хотя оно также не вполне адекватно, поскольку в нем делается больший акцент на кризисе и сжатии кредита, а не на предыдущей стадии искусственной кредитной экспансии, в которой и коренится все зло. В свою очередь, причиной фазы кредитной экспансии является невыполнение банкирами обязательства сохранять tantundem и обеспечивать его 100 %-ную неприкосновенность[128].
Длительные отношения между Карлом V и членами известной банкирской династии Фуггеров имели международное значение. Аугсбургские Фуггеры начинали с торговли шерстью и серебром, а также специями между своим городом и Венецией. Позднее они сосредоточились на банковском деле, и в дни своего расцвета банкирский дом Фуггеров насчитывал 18 отделений по всей Европе. Они предоставили ссуду для финансирования императорских выборов Карла V, а позднее неоднократно финансировали его затеи, получая в залог и грузы серебра из Америки, и разрешение собирать налоги. Их предприятие зашло в тупик и едва избежало банкротства в 1557 г., когда Филипп II де-факто приостановил платежи кредиторам короны, а Фуггеры до 1634 г. продолжали получать ренту от сдачи в аренду земель, принадлежавших военным орденам[129].
Саламанкская школа и банковское дело
Описанные выше финансовые и банковские события не остались незамеченными представителями прославленной Саламанкской школы, которые, согласно самым тщательным исследованиям, проложили путь к современной субъективистской теории ценности, разработанной австрийской экономической школой[130].
Хронологически первой работой, которую мы будем рассматривать и которая, возможно, наиболее значима для нашего тезиса, является «Наставление для торговцев» (Instrucción de mercaderes), написанное доктором Луисом Саравиа-де-ла-Калье и опубликованное в Медина дель Кампо. Автор резко критикует банкиров, называя их «жадными обжорами, которые все глотают, все уничтожают, все запутывают, все крадут и пачкают, подобно гарпиям Финея»[131]. Он пишет, что банкиры «выходят на улицу и площадь со своими столами, стульями, денежными ящиками и книгами, как проститутки в бордель со своим стулом» и, получив необходимую лицензию и гарантии, требуемые законом королевства, начинают собирать вклады с клиентов, которым предлагают ведение счетов и кассовые услуги, производят платежи с клиентских счетов согласно приказам [клиентов] и даже платят проценты по таким вкладам.
127
См.: Cario М. Cipolla,
128
Чиполла указывает, что в 1570-х годах Банк Риччи уже не мог удовлетворять требования вкладчиков об изъятии наличных денег и фактически приостановил платежи, платя только «чернилами» или банковскими полисами. Флорентийские власти, озабоченные сложившейся ситуацией, сосредоточились на врачевании симптомов, предприняв типичную попытку решить проблему с помощью одних лишь ордонансов. Они обязали банкиров платить кредиторам наличными деньгами, но не выявили и не предприняли атаку на главный источник проблемы (присвоение вкладов путем обращения их в ссуды и нежелание поддерживать 100 %-ный резерв наличности). Соответственно, декреты не оказали желаемого действия, а кризис постепенно углублялся, пока не последовал взрыв середины 1570-х годов. См.: Cipolla,
129
Наилучшим источником об отношениях банка Фуггеров и Карла V, вероятно, является книга Рамона Каранде
130
Среди других авторов, в последнее время исследовавших вклад испанских ученых в экономическую теорию, Мюррей Ротбард (Murray N. Rothbard, «New Light on the Prehistory of the Austrian School,» in
[Madrid: Unión Editorial, 1996], pp. 234–254), Марджори Грайс-Хатчинсон (Marjorie Grice-Hutchinson,