Напустить на себя недоумение — это одно, но изобразить крайнее удивление — гораздо труднее. И все же Кэрри это в какой-то степени тоже удалось. Ей пришло в голову, что очень скоро Авриль придется обвинить ее в лицемерии. И все же при данных обстоятельствах она не могла поделиться своими надеждами даже с сестрой — это могло случиться не раньше, чем Уэйн произнесет те слова, которые она так жаждала услышать.
— Твой дядя… любит меня?
Авриль изучала лицо Кэрри, словно видя его в первый раз, ее глаза наполнились восхищением.
— Это возможно, ты знаешь… о да, это действительно вполне возможно!
— Но, кажется, я припоминаю, ты решительно заявляла, что возненавидишь любую женщину, на которой женится твой дядя, — напомнила Кэрри, скорее чтобы скрыть свое смущение, чем по какой-либо другой причине.
— Но… — Авриль пожала плечами. — Я ведь не думала, что это можешь быть ты.
К облегчению Кэрри, ударил гонг, и они больше ничего не успели сказать друг другу, поспешив в свои комнаты, чтобы переодеться к ленчу.
После ленча Авриль и Ровена предавались обычной сиесте, а Кэрри с Уэйном расположились на лужайке. Солнце, застывшее прямо у них над головами, сияло на небе, испещренном плывущими облаками, которые подгонял легкий пассат. Воздух был насыщен ароматами, вокруг царило настоящее буйство красок, экзотические растения переплетались друг с другом, ослепляя огненным разноцветьем. Одна сторона лужайки была засажена пуансеттами, а бордюр состоял из смеси ярких пышных цветов на фоне палисандров и гибискуса. Картину завершали море цвета индиго и высокие кокосовые пальмы.
Наконец Уэйн заговорил, сообщив, что собирается пригласить Кэрри на ужин в следующую среду. Но в среду он изменил планы и объявил ей об этом только в машине, когда они отъехали от отеля «Бич Мэнор».
— Мы ужинаем дома. Авриль отправилась навестить своих друзей и останется у них на несколько дней. Что касается мисс Блейкли, ее не будет сегодня вечером, поэтому нам никто не помешает.
Дрожь волнения пробежала по телу Кэрри, но она ничего не сказала, и они молча проделали оставшийся путь.
Они сидели за столом, украшенным свечами; молчаливые слуги подавали им изысканные блюда и вина Вест-Индии, а после ужина Уэйн удивил Кэрри, предложив перейти в гостиную, а не на веранду, как обычно.
Робко, даже смущенно Кэрри подошла к своей любимой вазе эпохи Сун и стала возле. Уэйн долго, изучающе смотрел на нее, а затем приблизился и заключил в объятия. Но он ничего не говорил и не пытался поцеловать ее; и в это мгновение Кэрри ощутила внезапный упадок духа, вдруг вспомнив утверждение Чарльза о том, что Уэйн не сможет быть верен одной женщине. Страх и мольба мелькнули в ее взгляде, когда она подняла на Уэйна глаза. Он был слишком красив, слишком привлекателен во всех смыслах. Какие у нее могут быть шансы?
— Дорогая! О чем ты, черт побери, подумала, что так смотришь на меня?
Его объятия стали еще крепче, и Кэрри негромко рассмеялась, а потом ответила:
— Ни о чем, Уэйн, ни о чем особенном.
— Твоя голова, надеюсь, не занята такими меркантильными вещами, как деньги?
— Конечно, нет. С чего бы это?
— Я подумал, может, тебя беспокоят финансовые проблемы.
Наступившая вслед за этим тишина окутала все и вся. Было слышно только, как бьется сердце Кэрри. Оно, казалось, молотом ударяло в ее ребра. Ведь этот вопрос был так неуместен сейчас… или нет?
— Меня не беспокоят финансовые проблемы, — наконец с дрожью проговорила она побелевшими губами.
Уэйн нахмурился и сказал:
— Они и не должны беспокоить тебя, так как с этого времени у тебя их больше не будет.
— Не… не… — Кэрри пошатнулась. Как она была глупа! И это доказывало только то, что она не была уверена в Уэйне полностью.
Прижав Кэрри к себе, Уэйн поцелуями развеял ее последние страхи.
— Мы должны поговорить о деньгах для Мишель.
— Мишель! — Ее глаза засверкали. — Уэйн, ты действительно волнуешься за Мишель?
— Все, что тревожит тебя, теперь беспокоит и меня. Да, ты получишь три тысячи… и очень скоро.
— Скоро… — В знак глубокой благодарности Кэрри прижалась к его груди. — Но ты ведь ничего не говорил об этом Авриль, — бормотала она между его поцелуями, — потому что она ничего не говорила мне…
— Я собираюсь сам дать тебе денег.
— Ты? — Кэрри попыталась отстраниться, чтобы взглянуть ему в лицо. Любовь и величайшая благодарность сияли в ее глазах. — Ты очень добрый… как и говорила Авриль.
Его взгляд был насмешливым.
— Естественно, тебе было необходимо, чтобы это подтвердила Авриль, — со смехом заметил он; а так как Кэрри больше не сомневалась ни в чем, то позволила себе надуть губки и выглядеть немного оскорбленной и негодующей.