Приведенные примеры, сами по себе весьма красноречивые, не раскрывают, однако, всей картины коррупции в сфере политической и государственной жизни стран капиталистического мира, подлинных ее масштабов. Это лишь вершина айсберга, бросающаяся в глаза благодаря уровню уличенных в финансовой нечистоплотности должностных лиц. Причиняемые ими убытки, как бы ни были они велики в каждом конкретном случае, представляют собой в общем масштабе сравнительно небольшую часть. Но за ними — многомиллионная армия чиновничьей и партийной бюрократии. И на всех ее уровнях — взяточничество, вымогательство, подкупы, обманы, уклонение от уплаты налогов, присвоение казенных средств, разбазаривание и разворовывание государственного имущества, злоупотребление служебным положением и т. п.; все то, что давно уже стало не просто неотъемлемым показателем, но чуть ли не образом жизнедеятельности буржуазной государственной машины. Связанные с общими условиями капиталистической действительности, данные явления еще более подхлестываются коррупцией верхов, широко известной и фактически остающейся безнаказанной.
Материальный ущерб, причиняемый государству всей чиновничьей армией правонарушителей, — явление, в буржуазной литературе получившее название «беловоротничковой» преступности, — огромен. В ФРГ, например, согласно оценкам уголовной полиции, он достигает 15–20 млрд. марок ежегодно. Во Франции «беловоротничковая» преступность обходится государству более чем в 25 млрд. франков в год. В США, как считают американские юристы, должностные лица в целом по стране каждый год получают в виде взяток до 20–30 млрд. долл. Ущерб, связанный только с недобросовестной уплатой налогов, здесь ежегодно составляет свыше 30 млрд. долл. В, Италии широкомасштабное уклонение от налогов приводит к тому, что казна, по оценке профессора экономики, депутата парламента В. Виско, каждый год недополучает 150 млрд. лир. Коррупция здесь достигла таких размеров, что, как считают некоторые итальянские специалисты, представляет в настоящее время для общества угрозу, приравниваемую к опасности терроризма. Только в 1983 году в Италии обвинения во взяточничестве, подкупе и финансовых махинациях были предъявлены 125 мэрам и муниципальным служащим. В Японии на взятки и подкупы лишь в виде угощений нужных чиновников в ресторанах предпринимателями ежегодно тратится свыше 9 млрд. иен…
Эти цифры говорят сами за себя. Они явно выходят за рамки скандальных сенсаций, то есть явлений более или менее частного порядка. В них — характерные, и притом наиболее важные, признаки системы, как таковой.
Во-первых, системы, не только внутренне, органически связанной с преступностью, обусловливаемой всесилием денег, но в известной мере строящейся на таковой. Ведь деньги — и только они — обеспечивают власть независимо от их происхождения. Следовательно, уже само стремление к власти в условиях буржуазного общества подталкивает к правонарушениям в целях приобретения денег. Правонарушениями сопровождается и борьба за власть, и стремление к ее сохранению, и ее использование. Последнее в подавляющем большинстве случаев сводится к самой беззастенчивой ее эксплуатации в целях личного обогащения, то есть улучшения шансов для дальнейшей борьбы за власть. Преступность в государственно-правовой сфере, таким образом, приобретает характер фатально неизбежного явления, столь же непреложного, как, например, аксиомы в математике.
Во-вторых, буржуазное общество не ведет, а по существу, и не может вести сколько-нибудь последовательной и решительной борьбы с политической коррупцией. С одной стороны, практически все возможности в данном отношении блокируются самой же коррупцией, продажностью тех звеньев государственного аппарата, включая буржуазную юстицию, которые по своему целевому назначению должны были бы непосредственно заниматься соответствующими вопросами. Как признает видный американский специалист в области уголовного права профессор Р. Куинни, подавляющее большинство правонарушений, связанных с финансовыми махинациями, уклонением от уплаты налогов, злоупотреблениями казенными средствами и т. п., которые совершаются «белыми воротничками», до уголовных судов практически не доходят. Более того, законодательство и вся судебная система, по признанию французских юристов, просто «не приспособлены для предупреждения и пресечения подобных правонарушений». С другой стороны, при всех негативных аспектах коррупции, при всех ее минусах буржуазия как класс имеет с нее определенные «дивиденды», обусловливаемые прежде всего ее общими современными масштабами. Когда речь идет о миллиардных суммах ущерба, это уже не может не отражаться на государственном бюджете. Коррупция «съедает» суммы, зачастую составляющие значительную часть социальных программ. И это при том, что все буржуазные бюджеты хронически страдают дефицитом. Выход из положения, компенсация недостатка, разумеется, как и всегда, ищется на путях ужесточения налогового бремени, экономии за счет социальных расходов. Иначе говоря, выигрывает от коррупции зажиточная часть населения (уклоняются от уплаты налогов те, кому есть что прятать), а расплачиваться за это в конечном счете приходится ее наименее состоятельной части. Коррупция, «беловоротничковая» преступность в ее современных размерах, по сути дела, превратилась де-факто в своеобразный институт дополнительного перераспределения доходов в пользу господствующего класса, стала как бы частью социально-политической системы, одним из ее функциональных компонентов.