Антон Мыльченко сидел под лестницей и плакал. Балованцева Арина на большой перемене случайно заглянула под эту лестницу. А вообще она торопилась на улицу.
— Что слуучилось? — спросила она у Антоши, который, увидев её, тут же вскочил и размазал свои детские слёзы по лицу.
— Почему меня всё время обворовывают? — горестно произнёс он. — Я же такой внимательный и наблюдательный!
И он рассказал о том, что собирался посетить книжный развал, чтобы приобрести большой старинный том стихов поэта Вяземского. Мамочка денег ему специально дала. А он, не будь дураком, спрятал их надёжно — в специальный кармашек в своём рюкзачке. Этот кармашек он весь вечер вчера самостоятельно пришивал. И как воришка только это потайное место обнаружил?
— А кому ты об этом говорил? — спросила Арина, выводя страдальца из-под лестницы.
— Никому. — ответил он. — Только Зое Редькиной. Да и то не всё я ей сказал. Похвалился, что Вяземского куплю старинное издание и что денежки у меня надёжно спрятаны — ни один вор не проберётся и не догадается.
— И показал тайник?
— Нет! Только по рюкзаку похлопал. Тут тайна — говорю. Надёжнее некуда.
Арина вздохнула.
— Это ты, дружок, зря сделал. Но ничего. Лучше скажи — сборник-то хочется?
— Очень! — воскликнул Антоша, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать перед этой уверенной в себе девчонкой. — Я знаешь как поэзию Вяземского люблю! Хочешь, тебе расскажу из него?
— После, после, Антоша… — проговорила Арина. — Лучше пойдём со мной на улицу.
Антоша, ничего не понимая, потащился вслед за новенькой. А она подбежала к машине, где её уже ждали отчим и брат Захар, собираясь снова везти обедать в «Колокольчик» или куда-нибудь ещё. Но Арина попросила их изменить маршрут и отправиться с ней и её одноклассником на книжный развал. Константин Александрович поощрял тягу к знаниям, а потому охотно купил Антошу Мыльченко столь желанную для него книжку, а узнав, что мальчик и сам пишет стихи, подарил ему блокнот и ручку с логотипом своего банка.
— Учись, Антон, расти, возьму тебя в отдел рекламы. Будешь рекламные стихи писать. — пообещал Константин Александрович, возле школы высаживая из машины поэта и Арину, поедающих бананы.
— Спасибо! — Антоша был на вершине блаженства. Но, услышав про отдел рекламы, он смело посмотрел в лицо директору банка, перевёл взгляд в небесную даль и произнёс. — А стихи мои для рекламы не подойдут…
— Это почему? — удивился Константин Александрович.
— Бесполезные они потому что… — развёл руками Антоша, понимая, впрочем, что сейчас подарки и хорошее отношение могут быстренько закончиться. Но остановиться он уже не мог, защищая дорогое его сердцу искусство.
— Ну-ка, ну-ка, поподробнее. — отчим Арины Балованцевой даже вылез из машины.
— Стихи — это искусство. — произнёс Антоша. — А искусство совершенно бесполезно.
— И что? Значит, не будешь рекламу придумывать?
— Не буду!
Константин Александрович задумался. А Арина с уважением посмотрела на Антошу.
Красивая машина уехала от здания школы. Антон Мыльченко остался стоять на тротуаре, пока Арина Балованцева не потянула его за руку. Антон очнулся от своих поэтических видений и направился в школу вслед за ней.
— Только не говори никому о том, что мы с тобой ездили. Ладно? шепнула ему Арина на подходе к кабинету математики. — И про деньги пока молчи. Ты вообще про них всегда молчи. Что они у тебя есть. Что ж ты такой наивный-то?..
— Я молчу, Арина, молчу! Я вообще рыба!
Вспоминая на уроке события последнего часа, Антоша снова еле сдерживал слёзы. Только слёзы благодарности и восхищения от стихотворных строк, которые он читал украдкой. И, хлопая покрасневшими глазами, оборачивался и со своей первой парты смотрел на Арину. В его уме начинали рождаться строчки, посвящённые ей… Но ещё и мысли…
«Вот какие динамичные события происходят в моей жизни! — думал Антоша. — И обворованным оказался, и спасённым. Вот какие перипетии. Я под лестницей не плакал, нет, не плакал… Я же герой. Это я, конечно, Балованцеву пытался на понт взять, когда ей про денежки свои украденные рассказывал! Реакцию хотел увидеть. А получилось… Да… Получилось так, что я подружился с ворами, даже в логове у них был, то есть в машине. А они мне ничего не сделали. Я произвожу благоприятное впечатление. Вот и криминальный мир меня оценил. А может, они не воры? Тогда жалко…»