— Ты и книги? — фыркает сутулый, — Не езди по ушам без тормозов. Ты и водка, в это я поверю.
— Дуба, перестань, — обрывает его Саня, — Нормальный он. Ну пролежал человек почти три недели в больничке, делать там нефиг, стал книжки читать. Что тут такого, понять не могу.
— Правильно, — назидательно поднимаю палец вверх. — Устами Сашка глаголит святая истина. Санек, отойдем на пару минут. Перетереть надо.
— Хорошо, — соглашается гопник, и поднимается со скамейки. — Пошли.
Под взглядом сутулого, ставшим ещё подозрительнее, удаляемся от скамейки на добрый десяток метров.
— Санек, есть один деликатный вопрос.
— Говори.
— Что произошло со мною и Мотылем? Чего он перо в меня всадил? Я ни фига не помню. Пьяный в драбадан был. Доктор говорил, что пришлось даже от общего наркоза отказаться. Но я все равно в отключке валялся.
— Что, совсем ничего не помнишь?
— Нет.
— Да там рассказывать нечего. Житейская ситуация. Бухали вы вместе на хате у Зинки — подруги Верки. Тебе не понравилось, как Мотыль на Верку смотрел. Она ему тоже глазки строила. Ты и предъявил Мотылю. Он тебе ответил. Слово за слово, ты ему по роже дал. А он за нож, которым колбасу резали, схватился. Ну и засандалил тебе перо в грудак. Думали всё, конец, не жилец. Мотыль, сразу протрезвел, чуть не обделался со страху, когда понял, что натворил, и свалил с хаты. Верка — тоже. А Зинка хоть и в шоке была, «Скорую» и ментов вызвала. Потом показания дала. А что ей оставалось делать? Мотыль сейчас в СИЗО парится.
— Зинка рассказала?
— Она, конечно. Ну и Верка добавила.
— Понятно.
Задумчиво смотрю на плывущие серые облака, сквозь которые проглядывает заходящее солнце. Надо будет к этой Зинке зайти, поблагодарить. Всё-таки, этой жизнью я ей обязан. И правильно я сделал, что послал Верку в пешее эротическое путешествие. Спровоцировала разборку, бросила подыхать, а потом в больницу с водкой приперлась, лярва. И никакого раскаяния и уколов совести. От таких шалав надо держаться подальше.
— Чего замолк? — спросил Саша.
— Да так, неважно.
— О Верке подумал? — проницательно спросил гопник.
— Плюнь и разотри, не стоит она того.
— Уже, — улыбаюсь я, — Слушай Сань, тут такое дело. Я завязать решил. Надоело всё это. Пьянки, отсидки, поножовщина. Я ведь уже, считай, за гранью побывал. О многом подумал. И доктор предупредил, ресурс здоровья не безграничен.
— И что делать будешь? На заводе за сотку-две пахать? — скривился гопник.
— Это другая крайность. Любая работа нормальна, здесь ничего плохого нет. И не кривись так. Просто это не мое. Перспектив особых нет. Кем я там могу стать? Мастером, максимум. Ну, поднимут немного зарплату, объявят передовиком производства, дадут какие-то льготы, если задницу буду рвать. Нет у меня такого желания. Я знаю, что способен на большее.
— На большее, это на что? — уточняет Саня, с интересом разглядывая меня как какое-то диковинное животное.
— Деньги буду зарабатывать.
— И, как ты это думаешь делать? — ухмыляется гопник.
— Сначала хочу устроиться куда-то в сферу торговли. Жить то как-то надо. Поработаю немного, осмотрюсь, а там видно будет.
— Слушай, не гони, а? Вон Ваня Питерский хату у одного барыги подломил полгода назад. Лавэ и рыжье оттуда чемоданами выгреб. Бабло разбрасывал налево и направо. Всех коньяком поил. Кафешку снял, чтобы братве проставиться. Вот это я понимаю, денег поднял.
— Молодец, какой, — притворно восхищаюсь я, — Мог бы сразу без этих экспериментов заяву на себя написать. Такой же результат бы получился. Но согласен, набухаться и подогреть баблом братву лучше. По крайней мере, будет что вспомнить. И чем всё это закончилось?
— Мусора взяли, — мрачнеет Саша, — Даже не понятно, за это или за что-то другое. На нем много чего висело всякого разного. Прямо в том кафе повязали. А потом в СИЗО на пресс-хату определили. Там его «шерстяные» грохнули.
— Ну вот, — вздыхаю, — ты сам на свой вопрос ответил, как надо деньги зарабатывать. Подержал Питерский деньги на руках, попонтовался немного и умер, забитый шерстью в пресс-хате. И оно мне надо? Поэтому, как там говорил Владимир Ильич, который Ленин? «Мы пойдем другим путем».
— С чего ты хочешь начать? — гопник насмешливо смотрит на меня.
— С самого простого. Устроюсь в какой-то магазин грузчиком или экспедитором. Денег чуток подзаработаю. А там посмотрим. Вот, кстати, об этом спросить хочу. У тебя никого из знакомых нет, чтобы помогли с работой?
— Ну ты даешь, Миха, — изумляется Сашка, — после больнички совсем чердак у тебя потек. Уже простых вещей не помнишь. Зинка, у которой на хате тебя порезали, продавщицей в нашем универмаге работает. Ты это должен отлично знать. Можно с нею поговорить, может, посоветует чего.