- Но, послушайте... - прерывающимся от волнения голосом проговорил художник, - У меня больная жена... маленький ребёнок... Куда мы денемся?
- Мне до этого нет никакого дела! Что вы ко мне пристаёте с вашими женой и ребёнком? Мне деньги нужны, а не жена и ребёнок!
"Деньги... деньги...", - бормотал Брагин, сходя по лестнице вниз и переставая понимать настоящее значение этого слова. Оно представлялось ему чем-то страшным, кошмарным, отвратительным, какой-то скользкой, грязной гадиной, ползавшей у него в голове через все мысли, по всем извилинам мозга...
Брагин не пошёл домой, а вышел за ворота и бесцельно побрёл по улице. Густой, мокрый туман, заполонявший улицы, казалось, наполнил и его душу, мозг и всё в нём было серо, беспросветно, мутно, как эта тяжёлая мгла осеннего ненастья...
Проходя мимо эстампного магазина, он невольно остановился, увидев в витрине свою картину. Она была уже вставлена в тяжёлую, широкую раму из тёмной бронзы, придававшую ей вид драгоценности, заключённой в роскошный футляр. Сбоку на раме висел маленький билетик, на котором значилось: "Печаль" 300 р.
Брагин схватился за голову. "Триста рублей! Возможно ли?" Его охватила лихорадочная дрожь, и, не отдавая себе отчёта, он стремительно вошёл в магазин.
- Вы продаёте мою картину за триста рублей, - сказал он приказчику, едва справляясь со своим волнением, - а мне дали за неё... десять!
Из-за конторки вышел владелец магазина и строго уставился на него глазами.
- Что вам угодно? - резко спросил он, наступая на Брагина.
Художник вздрогнул и, отступив, так же взволнованно, но тише, проговорил:
- Вы не хорошо... недобросовестно поступили со мной... Картина, по вашей оценке, стоит триста рублей, а вы...
Купец смерил его с ног до головы презрительным взглядом и спокойно, отчеканивая каждое слово, сказал:
- Я не знаю, кто вы, и о какой картине вы говорите. Ваша претензия, молодой человек, похожа на шантаж! Да-с! Лучше не доводите дела до вмешательства полиции, иначе вам придётся плохо!
Он в упор смотрел на Брагина своими холодными, стальными глазами, и художник почувствовал на своем лице холод, подобный тому, какой должен ощущаться от прикосновения какого-нибудь мокрого, скользкого гада. Ему стало жутко и противно и, ни слова не говоря, он вышел из магазина, передёргивая от чувства гадливости плечами...
Сзади него послышался сдержанный, угодливый смешок приказчика...
"Ужас, ужас, что делают деньги с людьми!" - думал Брагин, уныло бредя по улице: "Какое-то проклятие тяготеет над человечеством в образе денег, дьявол, рассыпавшийся по миру золотыми и серебряными кружками!
III.
Незаметно для себя, он вошел в ворота дона, где была его квартира и стал медленно подниматься по лестнице. На десятой ступени он почувствовал под ногой какой-то твердый предмет, машинально остановился, нагнулся и поднял небольшой сверток, похожий на книжку, завернутую в белую бумагу.
Продолжая подниматься вверх, Брагин равнодушно разворачивал сверток, и вдруг остановился, как вкопанный. Колени его задрожали, и он должен был опереться о стену, чтобы не упасть. Белая бумага упала к его ногам и в руках у него лежала толстая пачка радужных сторублевых бумажек.
Первое впечатление находки было настолько сильно, что у Брагина потемнело в глазах, в ушах зазвенело, и он быль близок к обмороку. В эту минуту он не испытывал никакой радости от внезапно свалившегося на него богатства. Он был, только поражен, ошеломлен неожиданностью, удивительным случаем, давшим ему в руки такую крупную сумму денег. И минуты две стоял он так на лестнице, прислонясь к стене и глядя дрожавшую в его руках пачку кредитных билетов почти сумасшедшими глазами...
Но тотчас же, вслед за остолбенением, явился страх, вызванный мыслью: не видел ли кто-нибудь, как он поднял деньги? Он посмотрел вверх и вниз по лестнице, прислушался. Голосов и шагов не было слышно. На самой верхней площадке жалобно мяукала кошка, со двора доносилось глухое, стонущее воркование голубей и слышался мерный шорох, производимый дворником, загонявшим метлой со двора в сточную канаву дождевую воду...
Брагин улыбнулся, сунул деньги в боковой карман пальто и с сильно бьющимся сердцем стал подниматься на третий этаж.
Около двери своей квартиры он вдруг подумал о том, что жене его, подверженной сердечным припадкам, нельзя сразу, без подготовки, сказать о находке. Это может сильно взволновать её и вызвать припадок. Кроме того, у него явилось сильное искушение посчитать наедине деньги, узнать, каким состоянием обладает он. И отдёрнув уже протянутую к звонку руку, он отошёл от двери и стал быстро спускаться вниз.