2. Зов Полярной звезды.
Выборгские каникулы прошли так, что в стылом финском городке, вдруг, образовались и синее море, и белый песок под пальмами, и полная оторванность от всего мира. Всему этому чуду было одно название — Лотта.
Где-то полыхала война, где-то бились лбами веня-ротут (русские крысы) и ляхтярит (мясники) под сдержанные смешки своих вождей и, так сказать, лидеров. Где-то создавалась Новая история, участь которой, на самом деле, уже была предрешена: искажение, забвение и запрещение вовсе.
Но ни Тойво, ни Лотте до этого не было никакого дела. Продуктовый набор оказался самым правильным подарком, потому что именно он помог снять комнату с окнами на площадь, в скором времени будущую именоваться Красной, а также расположить к себе родителей Лотты. Хотя, на самом деле, правильным подарком было золотое колечко.
Финны быстро восстановили все акты гражданского права, в том числе и заключение брака. Тем самым они исключили возможность заключить такой брак между Тойво и Лоттой. В России было просто: пошел в контору, заплатил десять рублей новых денег, поставил подпись в конторской книге — и все, муж и жена. Хоть в каждом городе женись.
Но после перенесенных в Буе злоключений и мытарств, Лотта даже слышать о Советской России ничего не хотела. Впрочем, и Тойво ничего говорить не хотел. О своем нынешнем статусе в Советском Союзе он молчал, как рыба, которую принес с собой. Щедрые рыбаки наделили каждого из нелегалов по хорошему сигу, и от такого подарка никто, конечно, не отказался.
Молодость и любовь — что еще нужно миру, чтобы получить хороший разгон? Во всяком случае, старость и ненависть — это уже тормоз, который замедляет мир на пути к Радости и Счастью.
Но самое важное во всем этом - чтобы никто не мешал. И зачастую этого очень тяжело добиться. Не в лесу живем, право слово, люди вокруг — и среди них обязательно найдутся те, кто сунут нос в чужой вопрос.
Будучи реалистом, даже на отдыхе Тойво был настороже. Да по другому-то и быть не могло — враги кругом. Каждый счастливый отпускной день он убеждал себя: «не враги, враги на фронте остались». Но тут же говорил сам себе: «не друзья».
Семья Лотты, потеряв свой маленький бизнес, ненароком потеряла и свой круг общения. Отец еще как-то пытался держаться, плюнув на условности и довольствуясь любой поденной работой, которая подворачивалась. Ему надо было находить средства для содержания семьи, ему некогда было отвлекаться на условности общественного мнения и прочей чепухи.
С матерью дела обстояли не так просто. Она никак не могла смириться с тем, что быть виноватым — вовсе не означает быть виновным. Ни она, ни другие члены ее семьи не были виновны ни в чем. Но перед обществом она чувствовала себя виноватой. Была в тюрьме — какой стыд! Это ее мучило, также не давало покоя то, что теперь ей уже сложно было поддерживать какие-то теплые, «задушевные» отношения с былыми приятельницами.
Свободного времени сделалось не то, чтобы очень много, но его хватало на поиски виновного. И, конечно, таковой сразу же нашелся. Виноватить каких-то далеких русских было неинтересно. Вот жениха ее Лотты — самый правильный вариант.
Если бы не он, к ним в дом не пришли бы эти проклятые комиссары. Если бы не он, не было бы этой мучительной поездки в ужасный город Буй, не было бы изнурительной работы на лесоповале. Если бы не он, не потеряли бы они своего маленького дела, когда все трудились и были счастливы. Если бы не он, не приходилось бы теперь перебиваться с «хлеба на воду».
В общем, Тойво — парень хороший, конечно, но от него одни несчастья. И надобно Лотте держаться от него подальше. Таково ее материнское слово.
Именно так она и сказала, когда ее дочь пришла домой вместе с этим Антикайненом, да еще и показала золотое колечко на пальце, якобы — обручальное.
У Лотты хватило ума не устраивать каких-то разборок и выяснений отношений. Время на это тратить было никак нельзя. Время было драгоценным. Время нужно было для счастья.
- Мама, мне уже пора самой думать о своем будущем, - сказала Лотта. - Давай, мы с тобой потом об этом поговорим.
Мама на это ничего не сказала, а ушла на кухню, откуда сразу же выбежал переживший в одиночестве долгую разлуку с хозяевами кот-британец. Теперь он научился распознавать людские настроения, и поэтому крайне редко позволял себя застать врасплох. Он-то понимал, что материнское сердце — это непознанное, это неведомое, это не поддающееся объяснению явление в нематериальном мире. Он-то догадывался, что мать — не против своей дочки, что она — не против ее выбора, что она — против того будущего, которое пугает ее. К материнскому сердцу редко прислушиваются, в том числе и сами матери.