Дэниел встал и, подхватив её под колени, проник внутрь. Он планировал не спешить, смаковать каждую секунду, но не смог и начал двигаться жёсткими, глубокими толчками, которые вскоре лишили его дыхания.
Элеонор развела руки и запрокинула голову, приняв позу полной капитуляции. Продолжая двигаться в ней, Дэниел схватил её за горло.
Его пальцы нашли клитор и принялись нежно дразнить. Она ответила вполне предсказуемо, отчаянно хваталась за простыни, поднимая бёдра, затем на бесконечный миг напряглась всем телом, и её внутренние мышцы, сократившись, сжали его с такой силой, что едва ли не вытолкнули его из нее.
В то время , как Элеонор начала расслабляться под ним, Дэниел задвигался в ней ещё быстрее. Не каждая женщина могла справиться с такой мощью, но, несмотря на зависть к её владельцу, который мешает им быть вместе, нельзя было не признать, что тот отлично её выдрессировал.
Дэниел сдерживался сколько мог, желая до бесконечности затянуть этот миг, эту возможность побыть внутри неё снова. Он выпустил её горло и, запустив пальцы в волосы на её затылке, заставил её посмотреть на себя, встретить свой взгляд. Затем вышел из неё и раздвинул ей ноги коленями, после чего кончил, глядя ей в глаза.
Когда напряжение понемногу спало, Дэниел рухнул на Элеонор и притянул её к себе. Она легко прошлась ноготками по его спине, и он со вздохом закрыл глаза. Этот простой бездумный жест навеял такие мучительные воспоминания о любви с Мэгги, что чуть его не убил. Дэниел ещё плотнее стиснул веки и попытался навсегда запечатлеть в памяти это совершенное мгновение.
- Ты что, собрался на мне заснуть? - поинтересовалась Элеонор, водя пальцами по его рёбрам.
- Нет, просто боюсь, что, если открою глаза, проснусь , и всё это окажется сном.
- Раз в нем участвую я, это, скорее всего, кошмар. Возможно, ты захочешь проснуться.
Дэниел покачал головой и медленно открыл глаза.
- Мой единственный кошмар с твоим участием, это, когда я просыпаюсь, а тебя уже нет.
Элеонор тяжко вздохнула, и Дэниел , наконец , с неё слез. Она натянула на себя одеяло, а он снял с себя всё, что ещё оставалось, и забрался к ней в постель. За возможность находить её в своей постели каждую ночь, он бы с лёгкостью пожертвовал по меньшей мере тремя частями телами.
Дэниел лёг на спину, а Элеонор растянулась у него на груди.
- Ты ведь знаешь, что я унаследовал после Мэгги безумную кучу денег? - под безумной подразумевалось что-то около пятидесяти миллионов долларов, по крайней мере там было столько, когда он в последний раз проверял.
- Ваша спальня больше, чем дом, где я выросла. Так я и подозревала.
- Мы могли бы уехать... отправиться куда угодно. Тебе бы больше никогда не пришлось работать. Ты могла бы...
- Бросить его? - спросила она, взглянув на Дэниела. - Нет, я не могу. Точнее могу, но не хочу.
- И всё же, несмотря на это, ты здесь...
- Я здесь потому, что мы провели вместе чудесную неделю. К тому же, я скучала по тебе, Дэниел, и Кингсли сказал, ты до сих пор скучаешь по мне. - Она села и подтянула колени к груди. - Однако , та неделя была единственной, всего лишь семь дней.
- Ты ведь католичка? - он перекатился на бок и подпёр голову рукой. - За семь дней создали целую вселенную.
- Если ты ещё не заметил, плохая из меня католичка, - сказала она, язвительно посмотрев на него.
- Либо, наоборот хорошая , смотря кого спрашивать.
- О, он всё время мне говорит, какая плохая из меня католичка. Правда, лишь потому, что любит меня вполне заслуженно наказывать. - На её лице мелькнула яркая, как сегодняшнее утро улыбка. - За то, что поразвлекалась с тобой сегодня, он меня жутко накажет. Скорей бы уже.
Дэниел погладил её по голой ноге.
- Ты его действительно любишь. - Это не было вопросом.
- Разумеется, он ведь мой самый лучший друг. Только не говори об этом никому. Кингсли бы не хотел, чтобы Блонди лишился своей скверной репутации. Как все знают, в нём под два метра роста, он садист, и, можно сказать, все его боятся просто до ужаса. Ну, кроме тебя, меня и Кинга.
- Ты зовёшь своего хозяина Блонди?
- Конечно. - Элеонор улыбнулась. - Просто не в лицо. Ну, и не очень часто.
Дэниел рассмеялся, потому что только смех мог удержать его от того, чтобы схватить её, подмять под себя и держать так, пока она не захочет его столь же сильно.