— В жизни такое случается, — добавил напоследок Реймонд. — И никто не знает почему.
Никто не знает… Но думать не запретишь. Я-то была уверена, что прививки детям не делают одни только хиппи. И прекрасно помнила тот день, когда придерживала пухлую попку Дэниэла, пока медсестра наполняла шприц.
Директор подготовительной школы пришел в восторг от Эмили и будет счастлив видеть ее среди учеников на занятиях, которые начинаются осенью. Он до крайности белобрыс, этот директор, с чересчур высоким лбом и тонко вылепленным носом. Судя по его цветущему виду, я бы сказала, что свободное время он в основном проводит под парусом, и скорее всего, оказалась бы права. Директор восседал за большим дубовым столом, в окружении фотографий знаменитых кораблей, вроде тех, которые ставят в сухом доке на вечный прикол, на радость туристам. Кроме того, книжная полка ломилась от бутылок с моделями таких же судов. Я вытаращилась на них, как на коллекцию чучел у таксидермиста.
— Мое хобби! — заметив интерес к бутылкам, напыщенно объяснил директор. Фамилия его Картуэлл: медная пластина с по-женски витиеватой гравировкой оповещала об этом всех и каждого.
— Вы это делаете сами? — ахнула я в изумлении.
Неужели кто-то готов в таком признаться? Жутковатый тип, определенно. В голову поползли мысли о ядовитых зельях в чулане и покойниках под половицами.
Картуэлл кивнул, слабо повел рукой — мол, не в моих правилах хвастать — и указал на громоздкие кресла у стола: располагайтесь.
— Девочка не по годам разговорчива, верно? — Он открыл папку с именем Эмили. Результаты теста он отбубнил, как диктор — метеосводку.
Я отметила его привычку беспрерывно что-то перебирать на столе: за две минуты разговора он сдвинул пресс-папье из левого нижнего угла в правый верхний, выложил карандаши в строгом порядке, провел тыльной стороной ладони по промокашке, выровнял стопку листков для заметок и навел порядок в разложенных сбоку визитках. И пока он разъяснял нам суть результатов теста, я никак не могла сосредоточиться, сбитая с толку его болезненной и неестественной суетливостью. Он еще и ногти наверняка грызет.
— А вы видели рисунки Эмили? — спросила я.
Помимо контрольных листков в папку Эмили попала добрая дюжина ее рисунков: здесь и Микки-Маус, и Дональд Дак, и пес Плуто, и несколько вариантов Дамбо, порхающего в небе. Я принесла рисунки, так как твердо уверена, что в них проявляется личность Эмили, ее интересы, все, что делает ее такой, какова она есть. Я не сомневалась в гениальности своей дочери, однако мистер Картуэлл лишь сдвинул брови, глянув на рисунки.
— Да. Гм. Э-э-э. Красиво, — промямлил он, будто перед ним возникла груда дурно пахнущей туземной снеди, пробовать которую на вкус у него не было ни малейшего желания. — Вернуть их вам? — И он протянул листки через стол.
Я уже была готова толкнуть речь о важнейшей роли искусства в развитии Эмили, как вдруг Стивен наступил мне на ногу, подавая тайный знак: «больше ни слова». Стивен не часто затыкал мне рот, хотя и не мог избавиться от опасной для собственного здоровья манеры умалять мое мнение. Сейчас, однако, он здорово просчитался: не в том я была настрое — Картуэлл здорово завел меня своими уверениями, что Эмили, мол, не грозит отставание из-за «проблемных» детей, благо школа тщательно отсеивает таких учеников. Да еще эта его возня с барахлом на столе. У него у самого проблемы, зудела в голове мысль. Какой он серьезный, мрачный, точно об аттестации нейрохирургов речь ведет, а не о детях. Откашливается постоянно, да громко так, будто из пушки стреляет. Ботинок Стивена упорно давил на мою ногу, и в конце концов я решила, что эта помеха как раз из тех, от которых нужно избавляться немедленно. Словом, пока Картуэлл разглагольствовал о своей распрекрасной школе и отсеве «проблемных» детей, я подняла зонт — старомодный, с длинным, заостренным кончиком — и сделала выпад, стараясь попасть Стивену по ахиллесову сухожилию.
Если на лице мужа и отразилась боль от моей атаки, то едва заметно. В другое время я преклонилась бы перед ним за такую выдержку. Только очень уж он пекся, что о нас подумают. Не позволил себе ни отодвинуться, ни попросить пощады, чтобы не уронить себя в глазах директора.
— Ни о чем не волнуйтесь, Эмили у нас понравится, — заверил Картуэлл, не ведая о битве под столом.
Стивен бросил на меня быстрый взгляд, явно предупреждая, что ему не до шуток, чем разозлил неимоверно. Я напомнила ему, что он у меня на крючке, — проще говоря, хорошенько ткнула зонтом ему в ботинок.
— Даже в самую младшую группу мы не принимаем детей, требующих особой заботы, равно как детей с проблемами в поведении, — гнул свое Картуэлл, а Стивен тем временем с приличной силой лягнул зонт.
Картуэлл запнулся:
— Вы слышали? Какой-то странный звук…
— Это какой же? — осведомилась я. — Как будто кто-то лягнул зонт?
Пока Картуэлл расписывал таланты учеников, рассвирепевший Стивен двинул мне по туфле носком ботинка. Я опять пустила в ход зонт; Стивен продемонстрировал потрясающее самообладание, не подав виду, что получил порядочный удар по лодыжке. Даже кивнул несколько раз, соглашаясь с мудрецом Картуэллом: разумеется, проблемных детей нужно отсеивать, как же иначе. Потому-то мы и здесь. Это одна из причин.
— У вас ведь двое детей, если не ошибаюсь? — спросил Картуэлл. — Сына зовут Дэниэл? И сколько Дэниэлу лет?
— Три, — поспешил ответить Стивен.
— Прекрасно, прекрасно. Значит, скоро составит компанию сестре.
Я собралась объяснить, что Дэниэл как раз такой ребенок, перед которым двери этой школы закрыты, но Стивен, рискуя остаться калекой, снова наступил мне на ногу. Я повернула голову, посмотрела ему прямо в глаза. И шарахнула мужа зонтом с такой силой, что он невольно ахнул.
— Теперь я точно что-то слышал! — вскинулся Картуэлл. — А вы?
— Пожалуй, — подтвердила я. — Как будто кость треснула.
Картуэлл неспокойно хохотнул, с дотошной аккуратностью, листок к листку, собрал все бумаги в папку Эмили и поднял голову, переводя взгляд с меня на Стивена.
— Пожалуй, нам пора. — Стивен поднялся.
Всю дорогу к выходу мужчины делились воспоминаниями о собственных днях в подготовительной школе, похмыкивали изредка — дескать, времена изменились. Я поняла, что они ударили по рукам, сделка совершилась. Выйдя на улицу, я едва не взвыла в голос от возмущения, до того мне не понравился этот странный директор. Вот уж напыщенный тип! Как можно отправлять нашу девочку в школу, руководитель которой засовывает корабли в бутылки и твердо обещает оградить детей от общения с такими, как мой сын?
Увы, ту битву я проиграла. Легкая хромота не умерила решимости Стивена: Эмили будет учиться в престижной школе.
Подросток-аутист из Букингемшира откусил отцу большой палец руки. Я прочла об этом в газете на пути домой после встречи с Картуэллом. Палец нашли и пришили, а мальчик сбежал из дома.
Палец-то нашли, а парня?
В Америке молодой человек с диагнозом «аутизм» зашел в банк и приказал: «Руки вверх!» — прицелившись в служащих пальцем вместо пистолета. При задержании его убили, поскольку он отказался сложить «оружие».
В суде родителям объяснили, что ничьей вины в гибели их сына нет. Его убили за попытку вооруженного нападения, хотя в качестве огнестрельного оружия выступал палец. Иными словами, «такое случается».