Собирая мысли в кучу, я отвесил деревянный поклон и уставился в лицо того, кто находился строго по центру - как раз перед возвышавшимся за спиной троном.
- Сэр Дэнилидиса. - Бесцветным, наполненным сталью голосом обратился ко мне тот самый "центровой". - Я - советник Его Императорского Величества, эрцграф Луциний Требон. Исполняю обязанности главы имперской комиции геральдики и титулонаследования.
Выдержав секундную паузу, он тем же безразлично-холодным голосом продолжил:
- Его Императорское Величество Арминестур Солнцеликий снизошёл до меня своей милостью и доверием облачить вас дворянским званием с присвоением герба, символики и вручением подтверждающих бумаг.
На этих словах он слегка повернул голову в сторону ещё одного бездоспешного вельможи, и только тут я заметил, что тот, к кому обратился эрцграф, держит в руках солидных размеров и окованный по углам ларь из тёмного дерева. Вельможа с поклоном приблизился, открывая крышку, а Луциний тем временем молча повернул голову в другую сторону и, повинуясь сигналу, ближайший рыцарь протянул ему обнажённый меч с узким клинком и богато инкрустированной рукояткой.
Эрцграф принял меч и, вновь глядя на меня, произнёс:
- Сэр Дэнилидиса! Преклоните колена!
Я медленно опустился на одно колено и так же медленно склонил голову.
- Сэр Дэнилидиса! - Пророкотало надо мной. - Сим подтверждаю истинность намерений Его Императорского Величества и нарекаю вас его милостью бароном Роменагорна, Уртвайля, Харнкаласса, прибрежных земель и земель вдоль средины и устья Айроны по обоим берегам.
По плечам и темени легонько стукнула сталь клинка, а я отстранённо изучал положение ворсинок и узор на ковровой дорожке.
- Встаньте, ваша милость, барон Дэнилидиса! - Вывел меня из транса торжественный рокот эрцграфа.
Я так же медленно, как и опускался, вздел себя на задние конечности, вглядываясь сквозь кровавую пелену в ничего не выражавшие глаза царедворца. Как же ему, наверно, было скучно участвовать в этой церемонии и неуютно вдалеке от столицы Империи.
- Владейте пожалованными землями разумно и рачительно. - Принялся поучать эрцграф. - Радейте о подданных, как о своих детях, заступайтесь за немощных и неправедно гонимых, творите суд справедливо и именем Его Императорского Величества....
Он говорил что-то ещё, расписывая мою ответственность и мои обязанности, а у меня всё это сливалось в монотонное бубнение и перед глазами плавали багровые круги разной степени насыщенности.
- ...также примите герб и его блазон, - не унимался Луциний Требон, доставая из массивного ларя несколько свитков, - и заверение Его Императорского Величества ваших нынешних статуса и положения. Должен посвятить вас, ваша милость, в то, что ваш герб, как и остальные гербы дворянских семей, разрабатывался и воплощался с участием Мастеров Видения, которые зрят суть вещей.
Я с коротким поклоном принял протянутые мне бумаги и, не удержавшись, тут же развернул один из свитков, тот, что с рисунком моего собственного герба.
Красив, конечно, красив, как могло быть иначе? Сердце учащённо забилось: собственный герб, это как первый спортивный суперкар, если выражаться в материально-приземлённой манере. Поле щита напоминало немецкий манер, сам герб был разделен на две части: верхнюю - красную и нижнюю - голубую. Ах, простите гербоведы, конечно же, на червленую и лазурь. В верхней части был изображён, насколько я понял по опиранию животного на три лапы, белый леопард, сжимавший в вытянутой лапе меч. В нижней части, символично завернутый в повязку, обозначающую взятие и разрушение вражеских преград, был помещён....
О, нет! Неужели?! Я усиленно проморгался, чтобы удостовериться в правдивости увиденного и даже приблизил свиток вплотную к глазам. Сомнений быть не могло, и я от души расхохотался.
- Что такое, ваша милость? - Во взгляде эрцграфа впервые появилось какое-то выражение.
- Да нет, ничего... - Я уже взял себя в руки и утирал выступившие слёзы. - Прошу меня простить, ваша светлость. Просто....
Я развернул к нему свиток лицевой стороной.
- Те, кто составлял мой герб - истинные Мастера. Отдельное им спасибо за подсолнух. Я, в самом деле, очень признателен.
Не зная того, ребята почти угадали мою фамилию.
Глава 19.
Я лежал в отведённых мне покоях на кровати лицом вниз и по диагонали. Сил хватило только на то, чтобы с помощью слуги стащить с себя плащ и доспехи, а потом уже самому рухнуть на перины.
В украшенном знамёнами и гобеленами зале эрцграф ещё какое-то время почитал мне нотаций и напутствий, а затем отпустил, наказав явиться в тот же зал, но уже вечером - видать, намечается ещё одна торжественная часть с плавным переходом в пир.
Ордис и Вильдрамм отчалили вместе со мной. Как потом мне пояснили, в соответствии с древними правилами и кодексами во время присвоения титула за боевые достижения и успехи во славу Империи должны были присутствовать как минимум два соратника награждаемого. Вот они свой номер и отбыли.
Пока мы трое восхищались великолепием убранства зала и столичных гостей, Этрир со своими командирами уже привёл и расквартировал вверенный ему полк, не забыв лично заняться размещением раненных в лазаретах и прихрамовом госпитале.
А я валялся на кровати совершенно без сил. Поначалу я собирался провалиться в сон, но от зверской усталости мозг отказывался отключаться, переваривая и анализируя полученные терабайты информации.
Затем лежать стало неудобно и пришлось, кряхтя и матерясь, привести себя в вертикальное положение. Усталость присутствовала, но сон упорно не шёл. Чувство щенячьей радости прошло, следом прошёл и мандраж, но спокойствия не было. Дурацкое состояние! Когда знаешь, что что-то с тобой происходит, и ты что-то хочешь, а угадать ни черта не можешь!
В таком состоянии я решился даже на то, что раскрыл свой заветный мешочек с заветным футлярчиком и достал оттуда единственную в этом мире пачку сигарет. От первой же затяжки голова пошла кругом и, что называется, "торкнуло". За первой сигаретой тут же последовала вторая, покои заполнились сизым дымом, а во рту появилась металлическая горечь - зато голова прояснилась и раздражительность поутихла.
За окном продолжал веселиться и напиваться народ, слышалась простая разухабистая музыка и крики радости. От нечего делать я пару раз прошёлся от стены к стене, считая шаги и одновременно мусоля какую-то мысль, которая всё время ускользала. Вроде всё хорошо и замечательно, но что-то не давало мне покоя, грызя изнутри.
Духовные терзания прервал появившийся в дверях слуга:
- Ваша милость, изволите привести себя в порядок?
Я с секунду молча смотрел в эти угодливые и бездумные глаза, а затем соизволил ответить:
- Да, разумеется.
Слуга с поклоном посторонился, давая проход двум дюжим парням втащившим в мои покои огромную бадью с горячей водой. Следом за взопревшими носильщиками просочился вертлявый субъект в сопровождении также пары помощников, которые втянули вместе с собой конструкцию, напоминающую поперечину на упорах. Данная конструкция была увешана большим множеством костюмов, сюрко, камзолов, штанов и накидок разных размеров и расцветок.
- Позвольте представиться, ваша милость, - завертелся передо мной субъект, отвешивая короткие поклоны почти на каждом шаге и слове, - мастер Челедж. Я призван для свершения великой миссии, заключающейся в том, чтобы была достигнута гармония между вами и миром, вас окружающим...
- Не части! - Прикрикнул я, поморщившись от такой откровенной куртуазности. - Говори проще! Пришёл мне наряд для церемонии подобрать, вот и всё. А то развёл...
- Ну отчасти вы правы, - поджав губы, ответил застывший на месте Челедж, - но это только поверхностное суждение. Одежда должна отражать суть носящего её и одновременно повествовать в выгодных красках о силе и потенциале своего хозяина. Одежда должна стать второй кожей и стальным панцирем одновременно....