- Милорды, - видимо, в голосе Горлима ехидные нотки присутствовали всегда, - я бы ещё скорее выразил вам своё почтение, если бы меня посвятили в таинство вашего появления в моём скромном жилище.
Теренций бросил на карлика гневный взгляд, но сдержался, было видно, что такое общество столичный граф терпит только из уважения к нам с князем. Впрочем, карлику от этого было ни холодно, ни жарко, он демонстративно, и как бы невзначай, подвинул графа плечом, подходя к столу, чтобы поставить на него плошку со свечой, с которой он нас встречал на пороге.
- Мастер Горлим, - учтиво начал князь, обращаясь к склонённой над столом спине, - вы, должно быть, имеете представление, что происходит в эту ночь на городских улицах, и кто к вам пожаловал в сей тревожный час?
Карлик медленно повернулся, расправил широкие рукава своих просторных тёмных одежд и, сцепив пальцы рук над животом, словно нехотя, ответил:
- Да, ваша светлость. - Нет, ехидства из него не вытравить. - Кто-то испортил вкус победы, приведя врага в дом. А что касается второго вопроса.
Тут Горлим слегка подался вперёд, будто принюхиваясь, затем повёл головой и, кивнув каким-то своим мыслям, сказал:
- Вас, князь, я знаю очень давно и вы всегда желанный гость в этом доме. - Тут его глазки метнулись в сторону играющего желваками Теренция. - Сей высокородный господин пропах столичным воздухом до пятнадцатого колена, но здесь он явно не на первых ролях...
Граф задышал, словно дикий буйвол при виде нарушителя своих границ, рука метнулась к мечу, но я успел положить ладонь на его запястье, прижимая рукоять и коротко бросив:
- Успокойтесь, граф!
При этих слова глаза карлика, как две колючие бусинки, вперились в меня, будто ощупывая с головы до ног.
- А вот этот господин, - задумчиво протянул он, - здесь самый главный. И главным он стал совершенно недавно. Появление его скрыто во тьме тайны...
Тут он, видимо, заметил, мой взгляд, и неприятно улыбнувшись, закончил:
- Ну, можете тьму заменить туманом. Ведь вы оттуда, где туманы не редкость?
- Вполне возможно. - Сдержанно ответил я.
- Мастер, Горлим, - обратил на себя внимание князь, - это его светлость маркграф Дэнилидиса и он, в самом деле, в эларианскую ночь принял высокий титул из рук Его Императорского Величества через его светлость эрцграфа Луциния Требона...
- Да примет Создатель его душу. - Как-то особенно ехидно вставил Горлим.
Я ещё сильнее вцепился в задёргавшееся графское запястье.
- Но откуда? - Обескуражено произнёс князь.
- Никакой магии, ваша светлость. - Шутливо полупоклонился Горлим. - Данный высокородный и заносчивый господин, - кивок в сторону дрожащего от ярости графа, - не может быть никем иным, как начальником эскорта столь блистательного лорда, коим был его светлость эрцграф. А что может побудить такого человека оставить вверенного его охране господина?
Повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь лёгким треском догорающей свечи. Я чувствовал, как окаменел Теренций, словно поражённый взглядом Горгоны.
- Вы правы, мастер, - осторожно начал Телеремнар, - нас постигла тяжёлая утрата. В эту ночь вероломно был убит его светлость эрцграф Луциний Требон. И сейчас в спящем городе мы бьёмся с освободившимися, не без помощи предательства, проклятыми эльфами Роменагорна. Но спешу заверить, что очень скоро враг будет полностью разбит и уничтожен - мы поймали их в ловушку в западной части Приреченска...
- Довольно, ваша светлость, - я решительно прервал растекавшегося по древу князя, - времени мало, давайте перейдём сразу к делу!
- Как интересно, - расцвёл в улыбочке карлик, - я весь внимание.
- Мастер Горлим, - я решил не замечать всех этих ужимок и ехидств, - нам нужно как можно больше "Слезы правды". И нужно прямо сейчас. Вся эта херня не могла произойти без предательства и заговора. Не всё решают мечи, и восставшие эльфы - лишь ширма.
Карлик сразу переменился в лице - нет, раздражающая улыбочка никуда не делась, просто она стала похожа на вымученный оскал, а в глазах появилось какое-то новое выражение, очень смахивающее на заинтересованность пополам с встревоженностью.
- И вы рассчитывали, - проскрежетал он, стрельнув колючими глазками в Телеремнара, - что найдёте у меня такой секретный настой да ещё в нужном вам количестве?
- Ни секунды не сомневались. - Я уловил слабенькую тень растерянности в голосе ехидного карлика и решил напирать до победного. - Да это уже известно многим даже за пределами Приреченска и его окрестностей. Вы же не надеялись, что его сиятельство граф Монтельер, в чьи обязанности, помимо охраны высокопоставленных и особо приближённых к Императору, входит также выявление неблагонадёжного элемента с немедленным донесением куда следует с последующим арестом и сопровождением куда надо?
Я невольно перевёл дух после такой длинной и запутанной тирады, которая, однако, возымела действие. Горлим заметно побледнел, а его ехидная улыбочка поблекла окончательно, превратившись в нечто унылое.
- Но вы же не можете... вот так, - начал он, беспорядочно дёргая руками, - только на своих домыслах.... А как же наши договорённости?
Телеремнар упорно отводил взгляд, явно чувствуя себя сволочью, но я поспешил ему на помощь, продолжив разыгрывать удачную карту:
- Князь здесь не причём. С сегодняшней ночи это мои земли и мой город, и я обязан знать всё мало-мальски важное и полезное. Сейчас я решил, что ваши знания и эксперименты полезны, но я всегда успею передумать.
Горлим испытующе уставился на меня, выискивая в моих словах недосказанность, или наоборот, то, что крылось между строк.
- Хорошо, - наконец вздохнул он, - я буду рад послужить к вящей славе Империи и Императора....
Произнесено это было с тем ещё сарказмом, но внутренне я ликовал - цель достигнута. И только сейчас ощутилась вся тяжесть напряженного момента - захотелось много и глубоко дышать, выступивший пот щипал глаза, а ноги затекли от долгой неподвижности.
Я аккуратно переступил с ноги на ногу и не мог сдержать стона от колючей боли в ушибленной ягодице. Вот ведь угораздило!
- Что с вами? - Ехидно осведомился Горлим. - Вы ранены? А то я слышал шум битвы в своём дворе.
И, не дожидаясь ответа и гнусно посмеиваясь в жидкую бородёнку, он обогнул кресло и направился к неприметной дверце сбоку от камина.
- Обождите меня здесь, - бросил он напоследок, - я принесу то, что вам нужно.
Уже через пятнадцать минут мы скакали на западные окраины города, где полыхало огненное кольцо блокады, и слышались звуки битвы: лязг стали вперемешку с конским ржанием и злыми криками. Горлим и впрямь не пожалел "Слёз": на каждой лошади было приторочено по два средних ящичка полностью забитых бутыльками с бурой по цвету и отвратительной по вкусу чудодейственной жидкостью.
Чем ближе мы подъезжали к месту боевых действий, тем всё больше народу попадалось навстречу: бледные перепуганные горожане, сжимая в руках всё то, что успели вынести из своих домов, бесцельно плелись куда-нибудь подальше вглубь города, лишь бы не попасть под эльфийские стрелы или под горячую руку имперцев.
В одном из переулков, когда, судя по усилившемуся шуму битвы и увеличевшимуся количеству имперских солдат, спешно пробегавших от одного закутка к другому, до линии фронта оставалась пара кварталов, мы наткнулись на закоченевшие тела горожан, побитых не знающими промаха эльфийскими стрелами. Их было более десятка, тех, кто был разбужен посреди ночи страшными криками, лязгом оружия, тех, кто пытался спастись, спасти свою семью, своих детей.... Они лежали там, словно изломанные куклы: взрослые и дети... Маленькая деревянная лошадка с отломанной ногой...... И белокурые детишки, видимо брат с сестрой - погодки, с распахнутыми невидящими глазёнками и с разбитыми губами.... Всё это, как назло было очень хорошо освещено, прямо до мельчайших чёрточек и пятнышек грязи! И всё это впилось в память раскалённым клеймом. Что-то лопнуло и умерло внутри, где-то там, глубоко-глубоко....