Снизим уровень, обратившись к военачальникам и штабистам оперативного звена — корпуса и дивизии, и смысл останется все тем же. Вряд ли из лихого и дерзкого командира партизанского отряда, гусара-рубаки, может получиться хороший и вдумчивый начальник штаба, который будет скрупулезно отрабатывать предстоящие операции! Не зря же заявил один из героев легендарного фильма «Гусарская баллада»: «Штабной в отряде — скверная примета!» Конечно, эта служба была Денису не по душе и не по характеру. Биограф свидетельствует:
«Не удивительно, что при таком взгляде на службу Д. В. Давыдов не только не находил удовлетворения в ней, но и часто уезжал из „непросвещенных провинций и степей“ в просвещенные столицы, преимущественно в Москву, где находил удовлетворение своим умственным и духовным интересам. Как значится в его формуляре, 12 ноября 1818 года он отправился в отпуск на два месяца, но показывался в отпуску до 1 июня 1819 года; 22 декабря того же 1819 года он снова уезжает на два месяца и опять показывается в отпуску до 17 марта 1820 года…»[369]
Вот как не без горькой иронии писал о своих обязанностях сам Денис: «Что касается до меня, то я своим местом очень доволен. Не отвечаю уже, как шорник за ремешки и пряжечки, как берейтор за посадку гусара, как будто благочестивый человек за пьянство его, как будто космополит и филантроп за разбитие им рыла какому-нибудь шляхтичу. Словом, я отвечаю только за свою голову, за которую ручаюсь»[370].
Вместо того чтобы служить, он «отбывал номер». Да, рутинная служба мирного времени не идет ни в какое сравнение с боевой, обычно она скучна и монотонна, зачастую ее не выдерживают офицеры и генералы, недавно еще со славою прошедшие дорогами войны. Все это так… Исходу нет…
Вот и писал Давыдов своему другу Павлу Дмитриевичу Киселеву, кавалергарду, который был моложе его годами, но уже возглавлял штаб стоявшей на Украине 2-й армии:
«Душная моя должность, как тюрьма, гасит даже воображение мое; в него так много вкралось прозы, что я себя не узнаю. Заговорили было, что Австрия на нас вооружается; от радости трубка упала из зуб моих и я взглянул на саблю мою, снедаемую ржавчиной, — но вскоре узнал, что штыки немецкие поднялись на мысли народные, то есть я увидел, что они намерены колоть воздух, — и я со вздохом велел закурить трубку и раскрыл устав о пехотной службе. Да простит мне Михаил идеолог: скучное время пришло для нашего брата солдата!..»[371]
«Михаил идеолог» — их общий с Киселевым друг, все тот же Орлов, начальник штаба 4-го корпуса, стоявшего в Киеве. Командовал корпусом генерал от кавалерии Раевский, на дочери которого Екатерине Михаил Федорович скоро женится и таким образом породнится с Давыдовым. После распада «Ордена русских рыцарей» Орлов стал членом Коренного совета Союза благоденствия…
Вспомним, однако, слова доблестного генерала Якова Петровича Кульнева, убитого под Клястицами: «Люблю нашу матушку Россию за то, что у нас всегда где-нибудь да дерутся!»
Пусть Отечественная «война со славою была кончена», но давно уже болезненной незаживающей раной кровоточил Кавказ. Официально считается, что Кавказская война, длившаяся полвека, началась именно в 1817 году — но на самом-то деле все началось еще в XVIII столетии и отнюдь не завершилось официальным 1864 годом… Но речь не о Кавказской войне как таковой, а о том, что там — дрались! К тому же в 1816 году главноуправляющим в Грузии и командующим Отдельным кавказским корпусом назначен был Алексей Петрович Ермолов, произведенный в 1818 году в чин генерала от инфантерии. Казалось бы, что именно Денису, с его уникальным опытом «малой войны», партизанских действий на вражеской территории, там было самое место. Недаром же письма Ермолова его друзьям буквально пестрят именем Давыдова:
«…с Денисом желаю я служить вместе и мог бы из способностей его извлечь большую себе помощь»[372].
«Говоря о драгоценностях, не должен забыть о Денисе Давыдове»[373].
«Какою отрадою мог быть нам Денис, если его определят на линию»[374].
В ту пору молодые генералы и гвардейские офицеры еще не просились на Кавказ за орденами и чинами — туда обычно направляли самых худших, и Александр I без труда мог удовлетворить многочисленные просьбы и Давыдова, и Ермолова, в виде милости «сослав» в Грузию беспокойного генерала, коему он совсем не симпатизировал, но…