Миракское дело, незначительное в чисто военном отношении, было тем не менее весьма важно по своему моральному влиянию на персиян, что не замедлило сказаться в последствиях»[456].
Вроде, все ясно. Но вдруг, в начале все тех же 1860-х годов, этот боевой эпизод оказался поставлен под сомнение. В журнале «Русский вестник» было опубликовано письмо давно уже погибшего декабриста Бестужева-Марлинского Ксенофонту Полевому{152}. Про Давыдова в нем говорилось следующее:
«В 1826 году, хотя он и пронесся в горах около Арарата с шайкой грузин, но там не было сборищ куртинцев и потому они не имели даже ни одной стычки. Я не отнимаю, впрочем, ни славы, ни пользы у Давыдова: он очень хорошо постиг свое ремесло; однако я бы желал видеть и сравнить его с здешними наездниками: я думаю, что он показался бы школьником в сравнении с ними. В мире все относительно. Я очень люблю его, но он принадлежит истории, а история есть нагая истина…»[457]
Странные какие-то рассуждения… Неужели опытнейший Ермолов не разобрался бы сразу, где правда в боевых донесениях командира отряда, а где выдумка? (Тем более что даже с давыдовским сочинительским талантом, но при полном незнании местных условий что-либо выдумать было невозможно!)
29 сентября Алексей Петрович написал Давыдову:
«Получил рапорт Вашего превосходительства о разбитии Гассан-Хана и сужу об успехе действий Ваших по месту, из которого Вы пишете оный.
Жалею, что Гассан-Хан, укрыв артиллерию свою, лишил Вас трофеев, не менее того, однако ж, делает честь начальствуемым Вами войскам страх, который вселяют они в неприятеля.
Я ожидаю обстоятельного описания действий Ваших; но между тем, по возвращении Вашем в Джелал-Оглу, я предлагаю ограничиться, впредь до повеления моего, наблюдением за неприятелем.
Объявите войскам, что я, уверенный всегда в неустрашимости их, доволен их усердием и трудами»[458].
Ермолов даже представил Давыдова к награждению, но представление это осталось втуне.
Более чем сомнительно, что в той воистину критической ситуации, которая сложилась вокруг «протектора Кавказа», он стал бы приписывать своему кузену какие-то небывалые заслуги! К тому же рядом находилось «око государево» — Паскевич, который не замедлил бы уличить своего недруга в подлоге.
А какой смысл в сравнении Давыдова «с здешними наездниками»? И кто из офицеров регулярных кавалерийских полков, приехавших из России, не показался бы тут на первых порах «школьником»? Лошади другие, система выездки иная, условия совершенно незнакомые, как и тактика действий кавалерии… Много еще чего можно перечислять — причем применительно не к одному лишь Денису Васильевичу! Но люди быстро осваивались в новых для себя условиях и вскоре уже крошили лихих «здешних наездников» в капусту.
Да, можно утверждать, что «история есть нагая истина», вот только верить в это опасно! Недаром же кто-то умный сказал, что «история принадлежит победителям» — достаточно вспомнить, сколько раз наша отечественная история переписывалась в одном лишь минувшем веке. Особенно — в плане ее «дегероизации» сначала после 1917 года, затем — после 1991-го. Вот и в XIX столетии, когда начались «либеральные реформы» Александра II, в обществе пошел тот же процесс «пересмотра истории», развенчания «кумиров» и т. п. Так что учтем это — и продолжим наш рассказ…