Денис и не представлял, что на севере существуют такие циклопические искусственные сооружения. Стальной каркас этого железобетонного монстра, упирающегося в самые небеса, живо напомнил нашему герою скелет исполинского дракона или какого-нибудь Годзиллы, обозревающего местные леса в поисках любимой добычи – самолетов, вертолетов, танков или на худой конец – пожарных машин с выдвижными лестницами.
Где-то далеко, за стеной серо-синих лесов виднелась вторая башня. А за ней, наверное – третья, и так далее. Леса, тянувшиеся внизу, на умопомрачительной глубине под канатной дорогой, пестрели болотами, над которыми клубились облачка не то тумана, не то мошки. Не то просто – ядовитых испарений со дна бучил и топей.
Признаться, Денис с детства не очень-то любил большую высоту. Еще в его самый первые авиаполет, когда Денис учился в первом классе, все время, пока самолет нес их сквозь облака, мальчика не покидало ощущение удивительной непрочности пола под ногами. Денису казалось, что стоит только посильнее ударить каблуком ботинка, и нога немедленно провалится вниз, разрывая обшивку, круша и ломая переборки. А следом за ногой – и сам Денис.
Потом это чувство прошло, но Денис отлично знал, какое его поджидает испытание наверху башни. И мысленно весь сжимался оттого, что это случится уже скоро.
Специальная лебедка подняла наверх кабинку вместе с первой партией путешественников, и отправилась назад. На смотровой площадке, служившей пристанью для вагончиков фуникулера, безраздельно гуляли шаловливые ветра. Они несли попеременно то ароматы моря, то запахи соснового боря, то березовой зелени вкупе со сладкими волнами недалекого малинника.
Теперь вторую башню уже было хорошо видно, несмотря на туманы, в которых утопали дальние горы. Где-то там, за третьим фуникулером таилась пещера Риффеншталь.
– Вообразите, экие сорванцы тут учатся! – донесся до Дениса высокий, чуть надтреснутый тенорок Библиотекаря. Он стоял подле Архивариуса, бойкого старичка со вздернутой остроконечной бородкой. Если мне память не изменяет, такую бороду взрослые именуют, кажется, "эспаньолкой" или вроде того, вспомнил Денис. А озорные мальчишки, даром, что обучаются в школах и академиях чародейства и волшбы, вечно норовят обозвать "козлиной". Однако в отличие от своего коллеги, окаймленный "эспаньолкой" Архивариус голос имел густой и звучный, удивительный для субтильного сложения энергичного старичка.
Однажды Денис самолично наблюдал в архивах Лицея, как этот старичок с ловкостью горной обезьяны лазал по такой верхотуре в поисках нужной полки с ценными рукописями, что ему и впрямь мог бы позавидовать иной верхолаз. И сразу проникся к Архивариусу безграничным уважением. Эх, если бы еще он не принадлежал к породе чародеев, что вечно не от мира сего!
– А что такое, коллега? – пробасил Архивариус тоном ученого мужа, которому только что обратили внимание на досадную ошибку в его рассуждениях.
– Нет, я, конечно, все понимаю – переходный возраст, отсутствие родительского глаза и все такое прочее, – возмущенно проблеял Библиотекарь. – Но знаете – подложить мне этакую гадость, да еще прямо на обеденный стол?! Полагаю, нужно будет после этой... эээ... экскурсии... словом, придется поставить в известность местное руководство. Хотя, признаться, мне бы так не хотелось огорчать декана Алоиза! В высшей степени замечательный человек, и как печется о своей Библиотеке!
– Ну, так в чем же дело? – спокойно спросил Архивариус, осторожно протирая золотые очки мягкой бархоткой, с которой сей ученый муж не расставался никогда и ни при каких обстоятельствах.
– Местные сорванцы подкинули мне на стол дохлую мышь! – возмущенно возопил Библиотекарь.
– Ну, подложили и подложили, к чему ж так кричать-то? – укоризненно пробормотал Архивариус. После чего он внимательно огляделся. Но вокруг не было ни души – все на смотровой площадке стояли у дальнего окна, любуясь великолепной панорамой густых хвойных лесов, взбиравшихся по холмам все выше и выше, к самому небу.
– Мне, между прочим, тоже подсунули нынче аналогичного грызуна, – сообщил он. – Только сдается мне, что моя была все-таки... эээ... Mus decumanus. В общем, обыкновенная серая крыса или... эээ... пасюк, знаете ли.
– Что-о-о? – вскричал Библиотекарь? – И вам – ту же самую?
– Нет, мне – другую, – хладнокровно ответил Архивариус. – Ведь не может же, согласитесь, одна и та же крыса одновременно пребывать в одно утро в совершенно разных тарелках? Да к тому же еще в разных комнатах?
– Мне сунули дохлого мыша в кастрюлю, – брезгливо поморщился Библиотекарь.
– Ну, вот видите! – как будто даже с облегчением подытожил Архивариус. – Это, безусловно, проделки местных озорников. Но сегодня не будем портить себе настроение из-за таких пустяков. Вы вспомните себя в молодости, коллега! Небось, тоже озорничали, еще и похлеще!
Пока Библиотекарь лихорадочно искал, что ответить на эту дружескую клевету, Архивариус уже указывал куда-то вдаль.
– А пока обратите ваше драгоценное внимание вон на тот склон, поросший лиственницей. Это явно лиственница, ценнейшая древесина тяжелых пород. Ее даже невозможно сплавлять по воде – тонет, знаете ли. И как, интересно, местные хозяева недр и лесов предпочитают ее транспортировать?
И он увлек коллегу к смотровому окну, откуда открывался удивительный вид на заснеженные горы. А Денис торопливо направился к товарищам поделиться с ними интересной новостью. Все, что было связано в Магисториуме с крысами, теперь было для троих друзей первостепенно важным.
Но, к удивлению Дениса, друзья чуть не расхохотались, едва лишь он завел речь о дохлых крысах. Как выяснилось, минуту назад к Максу с Антоном подходил Нектарий и как бы между прочим сообщил, что нынче утром ему тоже подкинули дохлого крысеныша прямо в пустую розетку для варенья. И строго-настрого наказал не звонить об этом на весь фуникулер. Особенно в присутствии местных, из Академии.
– Однако, тенденция, – почесал в затылке Денис, вспомнив старый анекдот.
– Во-во, – согласился Максим. – Совпадения, как я понимаю, тут исключены.
– Похоже, что над нашими учителями кое-кто ставит эксперимент, – согласился Денис.
– А из каждого этого "кое-кого", по-моему, явственно торчит крысиный хвост, – глубокомысленно изрек Антон. В последнее время из всей троицы лицеистов он явно мог претендовать на звание Главного Философа молодежного крыла делегации с острова Буян.
– Ага, – нервно произнес Денис. – Торчит из одного места. И сдается мне, что по возвращении в замок нас тоже кое-что ожидает возле самовара.
– Крысы проверяют каждого пришлого, – кивнул Антон. – Вопрос только – на что рассчитан этот тест?
– На профпригодность, как говорит одна моя бабушка, – усмехнулся Денис. – Кто-то хочет узнать: любим ли мы крыс в любом виде – твердом, жидком или газообразном? И почему-то именно – с кулинарной точки зрения. Иначе зачем все эти тарелки, розетки и кастрюли?
– Ну, уж нет! – яростно прошипел Макс. – Если только мне в тарелку завтра подкинут эту гадость, я самолично пойду и забью в глотку кое-кому его же собственный презент. Вместе с хвостом.
На этом обсуждение было закончено. Подъемные площадки доставили наверх всех воспитанников Академии, и теперь экскурсанты оживились и зашумели – вдали к ним двигался вагон фуникулера.
Сцепные механизмы наподобие железнодорожных, только без "мертвой" сцепки, зато с крюками наподобие якорей, с лязгом соприкоснулись друг с другом. Темно-красный вагон подвесной дороги застыл у причала. Железные двери распахнулись.
Первым в вагон важно шагнул декан Игнациус. Посверкивая золочеными очками, он придирчиво осмотрел внутреннее убранство салона, пошатал стекла иллюминаторов, и лишь после этого призывно махнул рукой. Воспитанники, предвкушая воздушное путешествие, тотчас выстроились и гуськом направились к причалу.
Из всех делегатов Лицея у Дениса очередь была последней. Он спокойно подошел к краю причала, возле которого еле заметно покачивался на тросах длинная сигара вагона, и... замер.
Между кромкой причала и ступенькой короткого и широкого вагонного траппа зияла узенькая полоска пустоты. Всего-то сантиметров пятнадцать или, может быть, даже меньше. Тонкий зазор, который Денис спокойно мог бы перепрыгнуть на одной ножке или перешагнуть не глядя.