Было в ситуации что-то, что Дениятос упустил из виду, что-то кроме вынутых органов. Не было боли.
А вот теперь боль появилась.
Дениятос буквально окунулся в нее. Она прыгала по всем нервным окончаниям. Космодесантник тонул в боли, она заползала ему в легкие через глотку. Отключенные конечности охватил огонь, желудок в руках Асцениана свело судорогой, позвоночник разрывало на куски.
Такой боли ему чувствовать доселе не приходилось. В сравнении с этим, можно было сказать, что раньше он вообще не знал что такое боль. В него словно воткнулись сотни ножей. Фантомные ногти вырывало прочь. Нервы буквально пели в унисон.
Невозможно было определить, сколько времени продолжалась пытка. При такой боли время теряет всякое значение. Возможно, все длилось лишь долю секунды, но одолеваемому чудовищной болью разуму Дениятоса до этого дела не было.
Боль ушла. Дениятос повис на цепях. По подбородку текла слюна, челюсть дрожала. Легкие судорожно пытались вдохнуть воздух.
— Кое-кому не стоит злить хозяина, контролирующего нервную систему этого кое-кого, — произнес Асцениан. Он вновь указал на орган внутри желудка Дениятоса. — Что это такое?
Долг повелевал Дениятосу игнорировать Асцениана. Но долг также требовал от него выживания. Чем дольше он будет подпитывать интерес Асцениана к различным аугментация Астартес, тем дольше будет оставаться живым и тем больше у него будет возможностей для…
… для чего? Сбежать? Убить Асцениана? Логическая часть мышления подсказывала, что эти вещи просто невозможны. Но Дениятос заставил ее умолкнуть. Логика здесь не поможет. Продолжение борьбы само по себе было наградой.
И возможно, только возможно, все же был один путь.
— Омофагия, — заплетающимся языком вымолвил Дениятос. Во время пытки он искусал себе губы и внутренние стороны щек, изо рта вместе со словами сочилась кровь, — собирает расовую память. Мы можем… мы можем узнавать мысли наших врагов.
Искусственное лицо Асцениана изобразило любопытство.
— Поедая их плоть?
— Их… их мозги.
— О, просто изумительно. Именно то, что я и искал, хоть и не подозревал об этом, до тех пор, пока не заполучил Астартес.
Дениятосу была нужна информация. Как Асцениану, желавшему побольше узнать о своих жалких подопытных, так и ему нужно было знать больше об Асцениане.
Кое-кто в комнате обладал информацией. Возможно, ее было не так уж и много, возможно, лишь пара секунд ярости и боли. Но это будет уже что-то.
Дениятос практически незаметно сверкнул глазами в сторону висевшего по соседству Гвардейца Ворона.
Асцениан улыбнулся.
Механодендрит сложился внутрь себя, а наружу выскользнула циркулярная пила. С металлическим визгом диск начал раскручиваться. Асцениан подошел к мертвому Гвардейцу Ворона и поднял голову космодесантника. Пока циркулярная пила срезала верхушку черепа, еретик смотрел в остекленевшие глаза Астартес. Тонкая кровяная взвесь оседала на лицевых панелях Асцениана.
Пила закончила работу. Механодендрит перестроился в клешню и деликатно приподнял верхушку черепа Гвардейца Ворона. Мозг покойника обнажился, скрытый лишь сероватой мембраной. В дело вступили еще два механодендрита, оканчивавшиеся тонкими скальпелями. Приспособления срезали мембрану, один механодендрит скользнул внутрь в щель между внутренней стенкой черепной коробки и мозгом и, предположительно, начал обрезать зрительные нервы, позвоночник и прочие якоря, удерживавшие мозг на месте.
Механодендриты бережно вынули мозг Гвардейца Ворона из черепа. Вся операция была проделана за пару минут. Асцениан вернулся к лабораторному столу и положил на его поверхность свою добычу. Это была рябая масса, немного сморщенная и обесцвеченная из-за начавшихся процессов разложения.
Дениятос позволил симптомам страха проявиться на своем лице. Не явно, конечно. Асцениан не смог бы заподозрить фальшивку. Он немного расширил зрачки, напряг мышцы шеи стал задерживать дыхание.
Асцениан отрезал тонкий ломтик мозга Гвардейца Ворона и бросил его в желудок Дениятоса.
Желудок был все еще подключен к нервной системе Дениятоса, и тот сразу ощутил, как омофагия распознала богатый воспоминаниями материал.
Задние доли мозга затопили примитивные мысли Гвардейца Ворона. Мрачное стремление к смерти, чувство преследования и гнев, черная ненависть к жизни, вкладывавшаяся в рекрутов Гвардии Ворона. Вот как думали Гвардейцы Ворона: галактика — место жестокое, поэтому им надлежит быть еще более жестокими. Жизнь считалась отклонением от нормы, а смерть — священным долгом. Они были мрачным братством, искателями забвения. Гвардейцы Ворона были почти полной противоположностью Испивающих Души, но при этом являлись Астартес.
Дениятос продолжил концентрироваться, и на поверхность всплыли более сложные мысли. Самые свежие воспоминания были самыми неповрежденными, поэтому удалось воспринять только их. Великая злость потерпевшего неудачу, обида при поимке. Перед Дениятосом проплыла картина горящего ударного крейсера Астартес, корпус которого был истерзан многочисленными орудиями космического скитальца Асцениана. Все это он видел через иллюминатор спасательной капсулы, на которой спасся Гвардеец Ворона, и которую, скорее всего, потом захватил Асцениан.
Гвардеец Ворона сражался. Асцениан отправил по его душу боевых сервиторов — машин из плоти и стали. Большинство было повержено, но, в конечном счете, их просто было слишком много.
Теперь Дениятос видел глазами прикованного к стене лаборатории Гвардейца Ворона. Асцениан стоял перед ним, образ искажался гневом и досадой, переполнявшими разум пойманного космодесантника.
Потом пришла боль. Асцениан препарировал Гвардейца Ворона с ликованием вивисектора, смакуя страдания своей жертвы также сильно, как и радость от новых открытий в физиологии Астартес. Пилы вскрывали ребра Гвардейца Ворона. Лезвия зондировали живые органы, в разуме Гвардейца Ворона выгорали тысячи болевых рецепторов. Омофагия приглушала ощущения, но Дениятосу приходилось прикладывать усилия, чтобы не отшатнуться и не отбросить прочь мысли погибавшего Гвардейца Ворона.
«Скажи мне! — раздался искаженный и усиленный голос Асцениана. — Скажи мне! Как они изменяют тебя? Что они делают? Что ты такое, служитель Императора? Механикусы не могут создать тебя. Ни один из магосов Марса не способен создать Астартес! Что ты такое»?
И вот пришла смерть. Через омофагию Дениятос попробовал смерти тысяч поверженных врагов, и все они были одинаковы — наполнены холодом, страхом и чувством одиночества. Он отпустил мысли Гвардейца Ворона до наступления этого момента. Погибший Астартес заслужил хотя бы это небольшое уважение.
Дениятос свесил голову так, словно был обессилен.
Асцениан не знал. Он не знал о геносемени.
Дениятос поднял глаза на ухмылявшегося перед ним Асцениана.
— Ну и? — спросил еретик.
— Будь ты проклят, — ответил Дениятос. Он позволил своему голосу звучать слабо. Он представил себе, будто разум его ошеломлен перепроживанием мучений другого Астартес, и что теперь он весь во власти милосердия Асцениана. Ничто не порадовало бы Асцениана больше, чем Астартес, одно из лучших творений самого Императора, сломленный и податливый.
— Что еще за секреты ты прячешь в своих органах? — продолжил допрос Асцениан. — Или мне убедить тебя еще разок?
— Нет, — торопливо ответил Дениятос. — Нет. Я… я покажу тебе. Умоляю. Я покажу.
Асцениан подошел ближе.
— Ну так показывай, Испивающий Души.
Дениятос посмотрел на Асцениана, с трудом пряча ненависть в глазах.