Сейчас она считала крайне важным обдумать состоявшийся тет-а-тет разговор с Хью о потенциальной теневой (или скорее черной) сделке, предметом которой, так или иначе, станет шримпшарк. Роль Гвен состояла в том, чтобы проверить реальность предмета и найти контактное лицо продавцов. И задача, похоже, решена. Хью Рэнкин это искомое контактное лицо, он решает зеркальную задачу: найти контактное лицо покупателей. В общем, черная сделка срастается, однако Гвен очень смутно представляла себе, что это значит практически. Понятно, что шримпшарк это диверсионное оружие нового, ранее неизвестного типа. Не совсем понятна мера его эффективности и управляемости. Гвен успела увидеть и узнать еще весьма мало, однако интуиция подсказывала: шримпшарк действует столь автономно, что по поведению похожа не на робота, а скорее на живое существо. Хотя, за последние 5 лет были очередные прорывы в робототехники, так что разница возможностей фауны и роботов заметно сократилась: роботы догоняют. Была, однако, в этой бочке меда своя ложка дегтя: управляемость и предсказуемость роботов новых типов снижалась…
…Нет-нет! Никаких техно-триллеров вроде мятежа роботов. Лишь некоторые реакции оказывались не вполне объяснимыми. И это началось раньше, еще после предыдущего прорыва, известного, как «революция цифровых нейросетей». Подобная ограниченная необъяснимость предполагалась заранее, и в ней, как бы, не было ничего пугающего. В смысле, ничего такого, о чем не вопили бы кибер-алармисты с 1953 года, когда Роберт Шекли издал НФ-новеллу «Watchbird» про потерю контроля над летающими боевыми роботами (самообучающимися ударными дронами, выражаясь современным языком).
Через 70 лет после «Watchbird» ударные дроны стали неотъемлемой частью поля боя и главной ударной силой асимметричной войны, так что кибер-алармизм разгорелся, как никогда ранее. Сочинялись триллеры про будущее, в котором дроны с искусственным интеллектом выкашивают человечество — до последнего эскимоса в тундре и пигмея в джунглях. Но тогда прорыв в ИИ оказался фальстартом, а с самими ударными дронами цивилизованная публика свыклась в середине 2020-х, когда мозаика войн перетекла из Европы на мировую периферию. Разумеется, были изданы международные резолюции, запрещающие автономные интеллектуальные ударные дроны, и учрежден контроль за выполнением этих резолюций. Все это без шансов блокировать распространение таких дронов, когда совершится настоящий прорыв в бионике (в ИИ, в робомоторике, и т.д.). Возможно, прорыв уже есть и кое-кем замечен. Возможно, кое-кто это Ramigo Group и оргкомитет конкурса «Кембрийский взрыв» (OCCE). Отсюда: Барби-суккуб и роботы-аномалокарисы. Отсюда же шримпшарк, способная многократно усилить дрон-эффект асимметричной войны. И, соответственно, решение ее (Гвен) задачи, в которой ужасно перепутались денежные и личные мотивы. Хотя, в жизни такое сплошь и рядом…
…На этом многоточии ее внутренний аналитический монолог был прерван действиями коллектива, рассудившего, что повар-волонтер нуждается в эмоциональной поддержке. Сообразным методом такой поддержки коллектив признал фольклорное пение. Точнее: балладу XIII века о том, что в каждом товаре заложен системный баг: покупая благо, вы непременно купите в нагрузку что-то бесполезное или даже вредное… Кроме (согласно балладе) случая, когда вы покупаете себе выпивку.
Из-за многогранности жизни, баллада содержит неограниченное число четверостиший.
Ритмически-грубая структура произведения позволяла исполнять его, не обладая ровно никакими вокальными данными, и использовать в качестве музыкального инструмента перевернутый алюминиевый тазик (по которому стучать ладонями, как по тамтаму). В финале было спето кибер-модерновое четверостишье, сочиненное в подводном круизе экипажем Наутилиды в честь сексуально-бытового робота:
Еще несколько куплетов от группы поддержки, и Гвен сотворила карфагенское рагу. У публики это вызвало шквал восторга, потому что все проголодались, блюдо выглядело вкусно. На пробу таковым и оказалось, особенно с коктейлем пиранья (смесь кашасы и лайма). Неро и Тино под влиянием коктейля достигли жизнерадостной релаксации, что значило, прежде всего, изумительную раскованность речевого общения. Проще говоря: мальчишки заговорили о том, о чем иначе молчали бы. Их отношения с Хью Рэнкином могли быть достаточными для доверия к нему, но Гвен Филипс они видели впервые…