– Кто там на нашу голову? – поинтересовался Грендаль.
– Пресса. Парень из «Pacific social news» напрашивается в гости. Говорит, что в твоем контракте сказано…
– Знаю. Там сказано «незамедлительно». Баран, не мог к самолету подъехать. Он бы еще ночью напросился.
– Так что, пусть приезжает?
– Ну, да, а что делать.
– Приезжайте, – сказала Лайша в трубку, – встретим вас в лагуне, только позвоните за 20 минут… Ах сами?.. Гм, ну, если последняя модель… Ладно, если заблудитесь – звоните.
– Что он такое сказал? – поинтересовался Грендаль.
– Что у него какой-то навороченный спутниковый прибор наведения, в общем, посмотрим. Его зовут Малик Секар. Он обещал быть через час с минутами.
– Это журналист? – спросил Иржи.
– Да, сынок.
– Надеюсь, он будет не такой прожорливый, как тот, что был в прошлый раз. Тот слопал весь абрикосовый джем. Как у него жопа не слиплась…
– Извините, что на ночь глядя, – сказал он, пожимая руку Грендалю, – я подумал, вдруг у вас нет ничего к чаю и…
– Хорошо же вы обо мне думаете, – перебила Лайша.
– Простите…
– Ерунда, я пошутила, – снова перебила она, – берите свое служебное барахло и садитесь за стол. Водки хотите, сен Секар?
– Немножко. Если очаровательная сен Лайша составит…
– Составлю, – фыркнула она, доставая еще две рюмки, – сколько стоит та зверская штука, на которой вы прилетели?
– Не знаю, это служебная, – ответил он, водружая на стол торт, ноутбук и небольшую видеокамеру, – редакция купила ее у морской патрульной службы, когда те обновляли матчасть. Для патруля она устаревшая, а для прессы нормально.
– Смотри, не обожрись, – предупредил Грендаль, и, повернувшись к репортеру, сделал серьезное лицо, – я готов, сен Секар. Поехали?.. А что вы такое уже стучите?
– Introduction, first impression – сообщил тот, с невероятной скоростью шлепая пальцами по клавиатуре, – так обычно делают, если беседа проходит в домашней обстановке… А кто вы по профессии, сен Влков?
– Я закончил колледж по автоматизированной бытовой технике, а вторая специальность – техническая экспресс-диагностика. По работе решаю проблемы потребителей со всякими генераторами, компьютерами, холодильниками, микроволновками, и прочим в этом роде.
– Ваша профессия помогает в деятельности судьи?
– Как сказать. С одной стороны – да, опыт работы с рассерженными людьми и все такое. С другой стороны, из-за этого коллегия и выбрала меня, чтобы ехать в этот долбанный… В смысле…
– Я понял куда, – сказал Секар, – продолжайте, это очень интересно.
– Ничего интересного. Всех трех экспертов по социальному регулированию отклонили. Ашура и Макрина потому что они, видите ли, заумные, а Джеллу – за некоторую резкость суждений. Тин Фан отклонили за то, что она программист и не имеет опыта работы с людьми, а Дольфина – за то, что он имеет слишком специфический опыт. Он судовой механик, у него такой сленг…
– Вы тоже за словом в карман не лезли, – заметил репортер.
– Да, но я держался в рамках нормативной лексики, если вы понимаете, о чем я.
– Вполне понимаю. А как вы оцениваете действия социальной администрации в этом инциденте? Я имею в виду, историю с этим фильмом, с которого все началось?
Грендаль вздохнул и наполнил рюмки. Сделал маленький глоток. Почесал затылок.
– Если вкратце, сен Секар, я считаю, что полиция допустила массовые беспорядки, вместо того, чтобы пресечь их превентивно.
– Но деятельность полиции связана правилом Великой Хартии о невмешательстве в частную жизнь, – заметил Секар.
– И что? – возразил Грендаль, – Раз на этих условиях их фирма участвовала в конкурсе на эту область администрирования, значит, должна была предусмотреть такие сложности. За это общество им и платит, верно?
– Они предупреждали правительство о возможном социальном недовольстве прокатом фильма «Дети троглодитов», – напомнил репортер, – они предлагали ряд превентивных мер общего характера и…
– Я высказал свое мнение, – перебил Грендаль, – и я думаю, что на полицию будет наложен штраф. Они подписывались не на что-то там общее, а на обеспечение конкретной безопасности. Но официально это дело ведет Джелла Аргенти, и лучше спросить у нее.
– Да, я знаю, я уже договорился о встрече с сен Аргенти.
– Готов спорить, что она назначила Вам свидание в час ночи, в клубе рок-спорта, на острове Акорера.
– Да, а как вы угадали?
– Просто за 4 месяца можно узнать некоторые устойчивые привычки коллег.
– Тогда, понятно. А что вы скажете о самом фильме? Вы смотрели?
– Смотрел. 8 реальных историй о сексуальном опыте наших школьников. В стиле Ромео и Джульетты. Лейтмотив: семьи фундаменталистов – это источник трагедий. Женщина выплескивает в лицо девушке-подростку серную кислоту, потому что она «блудница» и «совратила» ее сына. Мужчина стреляет из ружья в восьмиклассника, который «растлил невинность» его дочери. Другой мужчина бросает самодельную бомбу в подростков на пикнике «nude-stile», потому что они «склоняют одноклассников к греху». И так далее.
– Вы согласны, сен Влков, что фильм возбуждает ненависть к патриархальным семьям?
– Скорее к их укладу. Впрочем, это не важно. Режиссер вправе показывать проблемы общества так, как он их видит. Если бы он призвал к физической расправе с этими семьями, то нарушил бы Великую Хартию, но он только дал моральную оценку.
Репортер задумчиво покрутил в руке рюмку и залпом выпил. Очень своевременно, поскольку Лайша уже поставила на стол большой китайский чайник и четыре чашечки из полупрозрачного фарфора.
– Спасибо, сен Лайша, вы очень…
– Продолжайте, мальчики, – перебила она, – это все безумно интересно.
– Я предвижу ваш следующий вопрос, сен Секар, – сказал Грендаль, – как быть, если эта моральная оценка превратилась в обоснование морального террора против определенного стиля жизни, семейного уклада, религии, убеждений? Я угадал?