– То есть не рожать детей?
– Да. Если ты не родишь очередного философа, то он не родит вопросов о вечном. В который раз повторюсь: весь этот мир и вопросы о вечном существуют лишь тогда, когда есть тот, кто может это все наблюдать.
– Не обязательно быть психоаналитиком, чтобы сказать, что ты обделен и обижен на эту жизнь чем-то.
– Да даже если ты будешь очень крутым психоаналитиком, ты не поймешь, что в своих рекомендациях опираешься на свою секусуальную озабоченность и кокаиновый приход, как это делал дядя Фрейд. Сексуальная озабоченность – это воля к жизни. Кокаиновый приход – это сменяющиеся настроения, вызывающие помутнение рассудка. Я ничем не обделен, напротив, я могу получить и добиться всего, к чему нищие умом стремятся всю свою жизнь. А потом я могу просто взять и показательно выбросить это у них на глазах в помойку, потому что мне оно не надо. Но на жизнь я точно обижен, поэтому единственное, что мне остается, – сидеть в своей конуре и периодически выплескивать из нее ведерки дерьмеца. Мне будет казаться, что я засылаю их в мир, а на деле я просто гажу на свой порог, отчего мне приходится еще глубже забиваться в свою конуру, а выйти из нее становится невозможно. Хотя, не буду лукавить, я чувствую себя лучше, умнее и смышленее других. Я убежден в том, что я просто пророк, избранный и просекший суть, а все кругом – спящие обезьяны. Однако заметь, что вот эта избранность не дает мне никакого преимущества в конце. В конце мы все будем прощены, и нас ожидает совместный пир; именно поэтому я не вижу смысла как-то влиять на ход истории, пытаться кого-то «вразумить», ведь что я могу предложить взамен? Тот, кто может что-то предложить – лжец, потому что единственный правильный ответ на вопрос «что такое истина» – молчание. Истину не выразить словами, ее можно только найти глубоко внутри себя. Раз найдешь – ощутишь такой прилив воодушевления и облегчения, что сразу приходит осознание, что ничего плохого в этой жизни уже просто произойти не может. Истина настолько чиста и безобидна, что любые слова касательно нее кажутся пошлыми, грубыми и дутыми: в этом ограничение языка и любых образов, привычных человеку. Наверное, я просто сильно опередил свое время. Хочешь – верь, хочешь – нет, но если у людей со временем мозги не превратятся в кашу, несмотря на то, что все идет именно к этому, то к подобным мыслям будет приходить все больше и больше людей. Тенденция развития мира в том, что выживать становится проще. Эволюционный механизм это понимает и однажды он даст об этом знать. Просто сегодня большинство еще борется за свое убогое существование, вытесняя мысли, которые лежат за областью видимого и не помогают выживать. Недавно в очередной книге моего духовного наставника и спасителя Пелевина прочитал забавный факт, что у свиньи шея устроена так, что она не может смотреть в небо. «Представляешь, какая метафора?»
– Тебе есть что добавить?
– No. I’m done with that.
– Окей, тогда я отправлю тебя обратно, но напоследок озвучу увлекательную мысль.
– Давай.
– Прикинь, какая странная штука – стирание памяти. Человек, которому ее стирают, даже никогда не узнает о том, что ему стерли память. Это такой парадокс, который на себе никак нельзя проверить даже. Вот представь: ты идешь по улице, рядом приземляется космический корабль, из него выходят какие-то неведомые существа, ты стоишь с раскрытым ртом в полном шоке. Потом подходит дядька в черном костюме, делает вспышку, и ты даже не вспомнишь, что с тобой было. Самое странное в этом то, что, в теории, всякая очень необычная фигня может происходить с любым человеком абсолютно каждый день, а он, всякий раз забывая об этом, будет уверен, что все вокруг – обыденное и линейное.
– И к чему ты это?
– Да так… Ладно, сейчас я верну тебя обратно. Только не забудь снова посмотреть мне в глаз с намерением вернуться домой.
Жадный дельфин отплыл от моей доски куда-то вглубь и скрылся из виду. Через несколько секунд под водой я увидел очень яркое свечение, будто бы светоч, как пузырь воздуха, стал всплывать со дна. Хотя я даже не знал, насколько здесь глубоко, было ощущение, что он поднимается с очень-очень большой глубины. Когда ему до меня оставалось метров десять, он остановился. Затем он начал кружиться вокруг доски, на которой я лежал. Я был готов к тому, что сейчас начнется водоворот, но вместо этого пошли волны. Эти волны расходились прямо от меня во все стороны абсолютно ровными кругами, будто бы я был камнем, который бросили в воду, а от него пошли колебания по поверхности. Они были маленькими, но каждая следующая волна становилась все больше, пока они не выросли до достаточного размера, чтобы на них можно было уехать на серфе. Жадного дельфина было не видно, и я не знал, в какую сторону мне ехать, поэтому я крикнул куда-то под воду: