Время замедлило свой ход и стало тянуться бесконечно-медленно. Я испытываю тоску, когда думаю о том, как вообще жить дальше. С каждым днем холод ледяных пустошей моего мировоззрения дразнит меня все изощреннее, остужая воск этого пламени жизни. Время течет все медленнее, почти замерло, заставляя меня чувствовать каждую секунду.
Может быть, Вселенная просто хочет разделить эту боль сама с собой путем порождения жизни? Что, если ей тоже тягостно бытие, и она хоть как-то облегчает свои страдания, деля их с нами. «Смотри, вот тебе двадцать лет прожить сложно, а я в этой форме болтаюсь уже четырнадцать миллиардов лет. Соберись, тряпка, тебе не больше восьмидесяти лет жить, а мне тут висеть еще Бог знает сколько».
Я использую писательство как самотерапию для того, чтобы обмусолить какие-то беспокоящие меня темы, а затем их отпустить. И вот тут стал сталкиваться с тем, что в большинстве моих порывов слова избыточны: многие переживания можно обмусолить одним лишь тяжелым вздохом, глядя на проявления этой жизни – хотя, скорее всего, и это будет крайне избыточным. Даже то, что я сейчас пишу эти строки, – уже терапия от терапии. Вот я, значит, пишу что-то о том, как презрел жизнь. А потом бац, я уже пишу что-то о том, как презрел то, что мне нечего писать, потому что я презрел жизнь.
“I mean, I don't know if that's really a great idea, it's-it's like, what's next? Kamikaze 2, the album where you reply to everybody who didn't like the album that you made replying to everybody that didn't like the previous album? It's a slippery slope. I-I don't know if it's a really good idea”.»
Я немного задумался о вечном, а потом дописал:
«Все-таки, если задуматься, все то, что кажется вечным, тоже однажды заканчивается. Сколько раз было такое, что ожидание чего-то воспринимается нескончаемо долгим? Много. Но потом же оно, как ни крути, проходит. Многие “проснувшиеся”, с которыми сегодня можно общаться через наследие, которое они оставили, тоже нередко упоминали факт того, что жизнь с таким мировоззрением, как у нас, замедляет ход, почти останавливается. Но многие из них все равно находили чем занять себя до самого-самого конца, проводя здесь все отведенное им время, будучи занятыми тем, от чего им становилось легче на душе.
Если мы с братиком и узнали так рано то, на что мыслители предыдущих поколений клали целиком свои жизни, то это не повод впадать в коматоз до скончания наших времен. Мы можем продолжать мыслить и строить жизнь на почве того, что оставили нам предыдущие поколения. Их труды духовно спасают, протягивают светлую руку помощи. Бесконечно ценно знать, что то, что с тобой происходит, было пережито многими людьми до тебя, и их мировоззрение дает мотивацию и вдохновение на жизнь.»
Не знаю сколько времени я провел, сидя на крыльце и снова выписывая себя, но я наконец почувствовал утомленность, поэтому встал, потянулся и отправился спать, даже не подозревая о том, что ждет меня этой ночью.
XVI. [ Освобождение ]
Это был теплый летний день, мы играли с друзьями в баскетбол на нашей школьной площадке, на которой мы до сих пор проводим время, несмотря на то, что некоторые из нас выпустились больше четырех лет назад. Игра, как обычно, была безумно веселой и эмоциональной, ведь собраться в компании с родными школьными друзьями – всегда огромная радость, задевающая ностальгические струны души. Мы бегали, кричали, активничали, восторгались от красивых попаданий в корзину и расстраивались и вымещали свою агрессию от глупых промахов. Я очень сильно вспотел и выдохся, было невыносимо жарко от активности под палящим солнцем, мне нужно было попить. К сожалению, воды ни у кого не оказалось, поэтому парни сказали мне, что подождут меня, пока я схожу за водой для себя, и что были бы рады, если бы я принес баклажку на всех. Я вышел с территории школы и поехал в магазин на соседней улице на своем скейтборде.
Проезжая мимо дома с большими темными окнами, я увидел свое отражение. Мне двенадцать лет. От этой мысли о своем возрасте я почувствовал робость и беззащитность. Маленький, один в огромном мире, который кажется таким страшным и опасным. Нет, он не кажется, он действительно такой. Люди кругом выглядят агрессивно и безжалостно, кидают на меня пугающие взгляды. У меня прическа «под горшок», от которой я чувствую себя просто посмешищем, и ужасно кривые зубы, из-за которых мне стыдно открывать рот, чтобы их никто не увидел. Хотя нет, зубы уже почти ровные: я же поставил брекеты полгода назад. Мне хочется скрыться от этого всего, почувствовать себя в безопасности, но как назло меня мучит жажда, с которой я вышел со школьной площадки. И тут я увидел этот передвижной ларек у дороги.