— Он прав! — сказали все шестьдесят слушателей.
— Итак, пусть каждый из нас напишет на листке бумаги два имени, и тогда те, кто воссядет по обе стороны господина председателя, с полным правом будут считать себя украшением общества. Они будут правомочны, совместно с господином председателем, устанавливать большинство, когда мы будем голосовать вставанием наши предложения. Мы пришли сюда, я полагаю, чтобы обещать кандидату нашу посильную поддержку на предвыборном собрании, куда явятся все избиратели округа. Я позволю себе утверждать, что это шаг чрезвычайной важности. Разве дело не касается одной четырехсотой доли власти, как некогда выразился господин мэр со свойственным ему остроумием, которое мы так высоко ценим в нем.
Полковник Жиге принялся разрезать на полоски листок бумаги, а Симон послал за пером и чернильницей. Собрание было прервано. Этот предварительный спор по формальному вопросу сильно встревожил Симона, ибо все шестьдесят собравшихся здесь буржуа насторожились. Наконец приступили к заполнению бюллетеней, и хитрому Пигу удалось провести г-на Молло, секретаря суда, и г-на Годиве, регистратора. Их избрание, естественно, вызвало неудовольствие аптекаря Фромаже и стряпчего Марсело.
— Вы помогли нам показать нашу независимость, — сказал им Ахилл Пигу, — и вы должны испытывать бóльшую радость оттого, что вас отвергли, чем если бы вы были избраны.
Все рассмеялись.
Как только Симон Жиге попросил слова у председателя и тот, уже весь взмокший от пота, собрав все свое мужество, произнес: «Слово предоставляется господину Симону Жиге», — в зале наступила тишина.
— Господа, — начал адвокат, — разрешите мне поблагодарить господина Ахилла Пигу, который на нашем собрании, хотя оно и является совершенно дружеским...
— Но это предварительное собрание перед большим предвыборным собранием, — вставил стряпчий Марсело.
— Именно это я и хотел сказать, — продолжал Симон. — Прежде всего я благодарю господина Ахилла Пигу за то, что он напомнил нам о строгом соблюдении парламентских форм. Впервые избирательный округ Арси свободно...
— Свободно? — переспросил Пигу, прерывая оратора.
— Свободно! — воскликнуло собрание.
— Свободно, — повторил Симон, — воспользуется своими правами в той великой битве, какую представляют собой всеобщие выборы в парламент; а так как через несколько дней состоится собрание, на котором будут присутствовать все избиратели, дабы оценить по достоинству выдвинутых кандидатов, то мы должны почитать себя счастливыми, что нам дана возможность здесь, в тесном кругу, привыкнуть к порядку таких собраний. Благодаря этому мы сможем успешнее решить будущую политическую судьбу города Арси, ибо речь идет о том, чтобы в палате были представлены интересы не одной семьи, а всего города, не одного человека, а целого округа...
После этого Симон изложил историю выборов в Арси за двадцать лет. Одобрив неизменное переизбрание Франсуа Келлера, он заявил, что все же настало время свергнуть иго дома Гондревилей. Арси больше не должен быть ни вотчиной либералов, ни вотчиной Сен-Синей. Сейчас во Франции возникают передовые течения, которых Келлеры не представляют. С тех пор как Шарль Келлер стал виконтом, он принадлежит двору и уж, конечно, не сможет поступать независимо; ибо выставляющие здесь его кандидатуру видят в нем прежде всего преемника его отца и будущего пэра Франции, а не преемника депутата, и т. д. и т. д. Словом, Симон представлялся своим согражданам в качестве достойного кандидата, обязующегося восседать в палате рядом со знаменитым господином Одилоном Барро и никогда не изменять славному знамени прогресса.
Прогресс — это одно из тех слов, за которыми в ту пору стояли не столько идеи, сколько лицемерные и честолюбивые замыслы; ибо после 1830 года оно уже не выражало ничего, кроме притязаний неких изголодавшихся демократов. Но на жителей Арси это слово все еще производило сильное впечатление и придавало вес тому, кто писал его на своем знамени. Объявить себя сторонником прогресса означало быть во всем философом, а в политике — пуританином. Вы тем самым подтверждали, что стоите за железные дороги, макинтоши, исправительные тюрьмы, деревянные мостовые, освобождение негров, сберегательные кассы, башмаки без шва, газовое освещение, асфальтированные тротуары, всеобщее избирательное право, сокращение цивильного листа. И наконец, что вы против договоров 1815 года, против старшей ветви Бурбонов, против Северного Колосса, коварного Альбиона, против всех, хороших или плохих, мероприятий правительства. Итак, слово «прогресс» могло в равной мере означать и «да» и «нет»... Это был как бы реставрированный либерализм, новый лозунг для новых честолюбцев.
— Насколько я понимаю, — сказал Жан Виолет, чулочный фабрикант, купивший два года тому назад дело Бовизажа, — мы пришли сюда затем, чтобы пообещать всеми доступными нам средствами помогать избранию в палату господина Симона Жиге вместо графа Франсуа Келлера. Если мы все согласны объединиться для этой цели, то нам остается только сказать «да» или «нет».
— Это было бы слишком поспешно! Политика так не делается, иначе это уже не политика! — вскричал Пигу, в то время как в зал входил его дедушка, старик восьмидесяти шести лет. — Предыдущий оратор уже предрешает то, что, по моему слабому разумению, должно сегодня только еще обсуждаться. Прошу слова.
— Слово предоставляется господину Ахиллу Пигу, — сказал Бовизаж, которому наконец удалось произнести эту фразу со всем своим муниципальным и конституционным достоинством.
— Господа, — начал маленький нотариус, — если есть в Арси дом, где не следовало бы восставать против влияния графа де Гондревиля и Келлеров, то именно этот дом... Достойный полковник Жиге здесь единственный, кто может считать себя ничем не обязанным сенатору, ибо, разумеется, он ни о чем не просил графа де Гондревиля, тот сам вычеркнул его из списка осужденных на изгнание в тысяча восемьсот пятнадцатом году и выхлопотал ему пенсию, которой полковник пользуется и поныне, — и все это без каких-либо шагов со стороны высокочтимого господина Жиге, красы и гордости нашего города...
Эти лестные для старца слова были встречены одобрительным шепотом.
— Но, — продолжал оратор, — милости графа так и сыпались на семью Марион. Без его покровительства покойный полковник Жиге никогда бы не командовал жандармерией департамента Об. Покойному господину Мариону не быть бы председателем суда, если бы не поддержка графа, перед которым я лично всегда буду чувствовать себя в долгу... Поэтому вас не удивит, что я здесь, перед этим собранием, выступаю в его защиту! И во всем нашем округе не много найдется людей, которые бы не пользовались благодеяниями этой семьи... (Глухой ропот.) Перед нашим собранием предстает кандидат в депутаты, и я вправе рассмотреть его жизнь, прежде чем облечь его моим доверием, — с жаром продолжал Ахилл. — Я не хочу, чтобы моим избранником был человек неблагодарный, ибо неблагодарность подобна несчастью — одна неблагодарность влечет за собой другую. Мы служили, говорите вы, трамплином для Келлеров? А то, что я здесь слышал, заставляет меня опасаться, как бы мы не стали трамплином для Жиге. Мы живем в век положительных знаний, не правда ли? Так вот, рассмотрим, каковы будут для округа Арси последствия избрания Симона Жиге. Вам говорят о независимости? Симон, которого я отвергаю в качестве кандидата, — мой друг, он друг всех, кто здесь слушает меня, и я лично весьма был бы рад видеть его оратором левой, восседающей между Гарнье-Паже и Лафитом; но что от этого выиграет наш округ?.. Ничего. Округ потеряет поддержку графа де Гондревиля и Келлеров. А мы все на протяжении пяти лет будем постоянно нуждаться в этой поддержке. Когда мы хотим освободить от воинской службы какого-нибудь парня, вытащившего несчастливый номер, мы идем к госпоже де Карильяно, супруге маршала. Мы нередко прибегаем также к авторитету Келлеров и многие дела предпринимаем по их указанию. Старый граф де Гондревиль ни разу не отказывал нам в своей помощи; достаточно быть уроженцем Арси, чтобы проникнуть к нему, не дожидаясь часами в прихожей. Эти три семейства известны всем жителям... А где казна дома Жиге и каково будет его влияние в министерстве?.. Каким кредитом будет он пользоваться на парижской бирже? Если мы захотим вместо нашего дрянного деревянного моста построить каменный, сумеет ли Жиге добиться от департамента и от правительства необходимых средств?.. Избрав Шарля Келлера, мы продолжим тот дружественный союз, который до сих пор приносил нам столько выгод. Избрав достойнейшего Симона Жиге, моего дорогого друга и школьного товарища, мы будем терпеть убытки до тех пор, пока он не станет министром! Но я, зная его скромность, уверен, что он не станет спорить, если я позволю себе усомниться в его назначении на этот пост! (Смех.) Я пришел на это собрание, чтобы воспротивиться шагу, который считаю пагубным для всего нашего округа. Шарль Келлер, скажут мне, приверженец королевского двора! Тем лучше! Нам не придется тратиться, чтобы воспитывать из него политика; он знает дела и нужды нашего края, знает все, что необходимо знать в парламенте, и более подходит для роли государственного деятеля, чем мой друг Симон, который не претендует на то, чтобы играть роль Питта или Талейрана в таком глухом городишке, как наш Арси...